– Только спиздим у них яблок и вишни, и если будут где-то папиросы без присмотра, их тоже, – добавил Дэн.

– А то, – согласился я.

Мы зашли во двор, где обнаружили одинокого Тузика, который навалил огромную кучу и теперь уныло бродил возле будки взад-вперёд по притоптанной пыли.

– Вы что, его здесь овсом кормите? – спросил Дэн, косясь на кучу. – Он вам весь двор присрал.

– Я не знаю, лебят, – сказала Алинка, – но какает он много.

– Не какает, а срёт, – поправил её Дэн.

Я согласился с поправкой.

Из открытых окон деревянного дома были слышны смех и пьяные песни.

– Бродяга-а-а-а с сумо-о-ою подхо-оди-и-ит, – подвывал кто-то.

– Может, сигареты на крыльце? – шепнул я.

– Да подожди ты, – одёрнул меня Дэн.

Я проследил за его задумчивым взглядом и понял, что стало предметом его пристального внимания. Он уставился на собачье дерьмо. Тузик при этом уже забрался в будку и, кажется, уснул.

У Дэна созрела какая-то идея. А его идеи всегда имели последствия.

– Алин, пойди-ка сюда, – позвал он девчонку.

– Ну чего тебе?

– Алин, а кто такой дядя Виталик?

– Ну, он бабушки нашей лодственник.

– Хорошо. Очень близкий родственник?

– Я не знаю, – пожала плечами Алинка.

– Ясно, – ухмыльнулся Дэн. – А ну-ка, покажи, пожалуйста, где обувь дяди Виталика. Мы сейчас твоему дяде Виталику «хорошо» будем делать. Тебе ведь нравится, как он поёт?

Алинка, прислушавшись к пьяному завыванию, отрицательно покачала головой.

– Не-а.

– Тогда покажи, где его обувь.

Алинка пулей метнулась на крыльцо. Через секунду она стояла перед нами, держа в руках здоровенные лакированные, начищенные до блеска туфли.

– Вот они! – звонким голоском крикнула она.

– Ну и положи их на место, – сказал Дэн. – Лапа у дяди Виталика будь здоров, должно всё влезть! – засмеялся он.

Затем мы нашли грязный гранёный стакан и объяснили в подробностях Алинке план наших действий. Она согласилась. Затем Дэн, схватив стакан и озираясь по сторонам, не спеша подошёл к куче.

Тузик удивлённо посмотрел на него, но лаять не стал и, отвернувшись к стенке будки, продолжил спать.

– Дэн, – предупредил я, – только не смотри, иначе хана!

– Не беспокойся, у меня всё схвачено, друг.

Отвернувшись, он присел, нагнулся и зачерпнул всё в стакан. Содержимого набралось с горкой. Вонь была жуткая. Наши расчёты оказались точны.

Я стоял недалеко от Дэна, Алинка с интересом наблюдала за происходящим с крыльца. И всё было хорошо и даже очень весело, пока Дэн не посмотрел на стакан. Только взглянув на него, мой друг вмиг с бодрого шага перешёл на быстрый бег. При этом Дэна прямо на ходу начало рвать в разные стороны, но Дэн не спасовал. Это была прелестная картина. Он бежал ко мне с вытянутой рукой, словно спортсмен на олимпиаде с факелом, судорожно сжимая стакан, полный собачьего говна. Я, понимая, что он не сдастся, готов был принять эстафету.

– Дер-рж-жи-и, – услышал я его хрип.

Я добежал с ношей, стараясь не дышать, до Алинки. Она, резко схватив стакан, юркнула в прихожую и вывалила всё в одну из туфель дяди Виталика. Говно легло равномерно.

В это время Дэн быстро приходил в себя. Его красные, полные слёз глаза постепенно обретали здоровый вид.

– Давайте в укрытие!

И мы втроём рванули за ближайшие соседские стройматериалы.

Выбрав место, с которого хорошо просматривалось крыльцо, мы стали наблюдать.

Ждать пришлось ещё полчаса, пока дядя Виталик допоёт все песни и выпьет всю водку. Но вот в дверном проёме показался здоровущий мужик с красным лицом и огромными бакенбардами.

– Ну, дорогие мои! Спасибо этому дому за хлеб, за соль, за полную чашу. Долгие лета вам, мои хорошие! – басил дядя Виталик в открытую из-за жары кухню. Покачиваясь, он засунул в рот «Беломор»…