Жора Константинович сожалел, ведьмы и водителя заразили, не пожалев и позабыв об оказанной им верной службе. И тот дурак. Ведь сам, в отличие от Жоры Константиновича, к ним примкнул. Не отвратило ни знание, что женщины – ведьмы, лишь бы хорошо за услуги развозки большей частью платили. Вздохнув, Жора Константинович добавил: мол, жестокие они. Нет в ведьмах ни сострадания, ни милосердия. Уточнив, что его самого Роксолана насильно к себе любовным приворотом привязала, а потом, как действие зелья слегка ослабело, он уже и сам понял, где и с кем оказался, но ничего поделать не мог. Ведьма к самой земле деревенской с помощью вина намертво приворожила.
– Знаешь, я больше так жить не могу. Как все дома подпалим, то в огонь кинусь, – грустно, но решительно проговорил Жора Константинович.
Тут уж и Павел не знал, что сказать.
Тишина в деревне такая, будто вымерли все. Морозец крепкий. Ясно. Небо голубое, пронзительное, на солнце снег искрится, а Павлу на душе плохо, неспокойно. Не радует его природа. Наоборот кажется, что со всех сторон, из каждой хаты, за ними затаившись, наблюдают.
Хорошо, хоть дорога сейчас старательно прочищена трактором, идти легко. Снег скрипит под ногами, звук этот навевает на Павла жуть, а еще они идут молча, а ему, словно назло, хочется множество вопросов задать. И вот, наконец, подошли к хате – там, где жила продавщица из магазина с матерью. Досадно, но все окна закрыты ставнями, а входная дверь новая и крепкая. Оттого им с Жорой Константиновичем пришлось хату обойти и только с чёрного хода внутрь войти: дверь там неожиданно, к радости обоих, незапертой оказалась.
В хате Павел то и дело возвращался в мыслях к тому паразиту, что довелось увидеть, и теперь он с ужасом и омерзением представлял, что же ожидает его в подполе. Какой он из себя – взрослый паразит? Оттого спросил, не выдержал неизвестности:
– А он точно не нападёт? Может, лучше просто хату поджечь?
– Не дрейфь!.. Вхолостую без толку будет. Нам нужно убедиться, что паразит внутри подвала, прежде чем подпаливать. Я слышал, что тварюга днём спит. Ты, главное, как спустимся, не дрейфь: осмотримся и обольем его, если выйдет, бензином. А нет, так у бутылки с коктейлем Молотова фитиль подпалим и сбросим. И в темпе в другую хату. Чувствую, Пашка, времени у нас в обрез. Как существо загорится, ведьмы наверняка почувствуют, – озвучил свои догадки Жора Константинович.
От них, увы, ни спокойней, ни легче Павлу не стало.
В подвале едко и крепко воняло: звериный мускусный дух, вызывал свербение в носу и желание чихнуть. Лестница скрипела под ногами, старые тонкие деревянные ступеньки грозили в любой момент обрушиться. Света не было. Поэтому Жора Геннадьевич включил фонарик и протянул Павлу, сам же завозился с факелом.
Поначалу о том, что в подвале что-то неладно, сообщал лишь запах, но вскоре за полками, такими же старыми, как и лестница, и большей частью пустыми, они заметили прилипшие к древесине толстые ворсистые нити, похожие на фиолетовую паутину. Нити эти тянулись и облепляли стены. И среди них и скрывалось существо. Оно облепило собой стену, расползлось фиолетовой кляксой со жгутиками, чем-то напоминая паука с толстым брюшком. Брюшко медленно изредка вздымалось и опадало, покрытое мохнатыми щетинками. Крапчатое и словно бы влажное, оно вызывало такую гадливость, что Павла затошнило.
– Давай, – прошептал Жора Константинович, намекая Павлу, чтобы тот расплёскивал бензин.
Сам же тоже снял рюкзак с плеч и достал оттуда небольшую канистру. Павел же еле отвёл взгляд от твари, и хоть та словно бы действительно спала, но ему казалось, что она при этом незримо и пристально смотрит прямо на него. Его пробрало от взгляда твари, и все волоски на теле Павла приподнялись, а по коже рассыпались холодные мурашки. Может, стоило просто бросить в существо одну из бутылок с горючей смесью, как предварительно обсуждали, но высказать свои опасения Павел не успел.