Его голос походил на учительский, и в нем, как ни странно, слышались доброжелательность и участие. От прежнего бормотания заводной машины не осталось и следа, как будто сейчас перед Андреем сидел другой человек. Брат-близнец того сумасшедшего, что ломает пальцы.

Но Андрей не поддался на уловку, предложенную надеждой. Его похититель не изменился, просто что-то изменилось в нем. Улучшилось настроение, например. Это вполне может быть: ломка пальцев положительно воздействует на кровообращение и нервную систему.

Этот человек был прав. Андрей очень боялся. Впереди была только пугающая неизвестность. Он полностью находился в руках сумасшедшего, который мог сделать с ним что угодно. Черт, он боялся так, что еле сдерживал легкую дрожь в груди, словно от озноба. А глаза настороженно следили за каждым движением человека напротив, ища в них угрозу, и, как часовые на вышке, тут же сообщали о новой опасности. Это напомнило Андрею общагу.

Школу заканчивают в семнадцать? Значит, ему было столько же, когда он первый раз в жизни ночевал в общежитии. Общежитие №2 Пермского политеха выглядело брошенным и разбомбленным. В большинстве пустующих комнат шел ремонт. Его еще с двумя абитуриентами поселили на третьем этаже, в комнате №344. Комната была темная, холодная, измызганная следами былых пьянок. Но им было наплевать. Они заняли кровати и, побросав свои вещи, устремились в большой город с намерением схватить как можно больше. Поэтому и заснули как убитые и проспали бы до восьми часов, понукаемые будильником на консультации. Только разбудил их не будильник.

В три часа ночи их поднял громкий стук в дверь. Даже не стук – в дверь ломились. («Мы сейчас разнесем вашу е… ную дверь! Открывайте, суки!») Открывать было страшно. Но не открывать – еще страшнее. Андрей помнил замки. Он удивился, как они еще держатся. Но допустить, чтобы дверь сломали, было нельзя. По рассказам, в таком случае обычно всех гасили, а уж потом разговаривали. Один из них встал и открыл замок.

– Лежать! – приветствовали их два пьяных парня. – Деньги мне. Че, на…, абитура, давайте знакомиться с третьим курсом.

Третий курс выглядел неприглядно. Один студент, со светлыми волосами, стриженными ежиком, был одет в выпачканную в грязи куртку. Он вел разговор, вставляя мат как связующее через каждое слово. Второй, похожий на татарина, больше молчал, лишь злобно поглядывая темными зрачками из-под черных бровей. Их порядком шатало.

Светловолосый подошел к Андрею и ласково принялся учить его жизни:

– Вот такая, она, братуха, жизнь. Без мамочки. Ниче, годик обломаетесь, а затем сами будете козлов строить. А теперь, на…, деньги со всех. Мне насрать, где вы их брать будете. Я сейчас отвернусь, и вы быстро найдете восемьсот рублей.

И он отвернулся к стене, сделав вид, что читает надписи на обоях.

В то время на восемьсот рублей можно было купить бутылку водки. Деньги не гигантские, но все равно их было жалко. И поэтому абитуриенты напряженно молчали, боясь что-либо предпринять, но не желая безвозмездно делиться рублями.

– Ладно. – Парень в грязной куртке развернулся к кроватям, выстроенным в ряд. – Давайте спросим, стоит ли вот эта куртка восемьсот рублей? – И он протянул руку к джинсовке Андрея, которая висела на спинке его стула.

Андрей, сам не ожидая от себя, тут же рванулся к своей курточке. Он так просто не отдаст свое добро.

– Осторожно, – крикнул татарин, но светловолосый в этот вечер контролировал ситуацию. И пока Андрей стремился к своей джинсовке, старшекурсник переключил свое внимание на него. И нанес точный тяжелый удар.