Арантир действовал иначе. Хаарт пока не понимал как. Учился, изучал, благо лич ничего не скрывал. Арантир знал, что промышленное развитие обеспечит ему устойчивое существование, позволяющее плевать на мнение окружающих. И он построил производство. Арантир знал, что огнестрельное оружие сделает его армию непобедимой, и он последовательно шёл к созданию такого оружия. Арантир знал, что ему потребуются квалифицированные исполнители, и он готовил их, пусть годами, пусть с прицелом на десяток лет вперёд, когда в возраст войдут самые младшие, но готовил. И продолжает набирать новых детей, сирот в основном, потому что обученные работники будут нужны всегда. Создание централизованной всеобщей образовательной программы, в которую Арантир был готов вкладывать практически любые ресурсы, шло туда же. И, наконец, создание унитарного государства.

Та вспышка гнева, что случилась с Хаартом во время первого совещания на эту тему, произошла не из-за несогласия бывшего короля с этой идеей. Наоборот, Арантир высказал именно то, что мечтал когда-нибудь в будущем получить сам Хаарт. Сейчас лич знал, что это его идея-фикс, точка концентрации личности. Мечта, вынашиваемая всю жизнь. И Арантир знал, как сделать мечту реальностью.

– А по этому что скажешь? – лорд-канцлер кивнул в сторону массивного шкафа.

Хаарт мысленно благодарил всех богов, что Арантир не начал воплощать свои идеи в жизнь сразу, а то наломали бы они дров.

– Что хотел бы посмотреть на мир, из которого Арантир попал к нам, – ответил Рондал. – Конституция.

Советник произнёс это слово, прислушиваясь к звучанию, будто пробуя на вкус, смакуя, как хорошее вино.

– Основной закон, уравнивающий в правах всех разумных, называя их гражданами Первого Союза. Основной закон, противоречить которому не может ни один другой закон. Отдаю должное: иерархическая система, логичная, всеобъемлющая. Меня, признаюсь, больше всего увлекла уголовная система и оценка тяжести вины через оценку тяжести нанесённого ущерба. Очень коварно. Редкая злостная банда сможет нанести такой ущерб, какой нанесёт вконец проворовавшийся казнокрад или какой-нибудь безумный аристократ, возомнивший себя безнаказанным по праву владения землёй.

– Аристократов больше не будет, – напомнил Хаарт. – Ты же видел, их в конституции нет. Должности есть, титулов нет.

Рондал пожал плечами.

– Я по ним плакать не буду. У меня три старших брата, один тупее другого. Если бы я не оборвал их жизни до вступления в наследство, боюсь представить, во что бы они превратили земли нашего отца. Ещё пример соседей есть, до сих пор иногда в страшных снах является.

Барон, чьи земли граничили с владениями Рондала, передал наследство старшему сыну. А тот начал убивать людей. Сначала таскал селян, по одному, изредка. Затем нашёл единомышленников, и убийства стали частыми, пусть и тайными. А затем, когда умер король, ублюдок решил, что теперь никто ему не указ. И кучка безумных высокородных уродов вышли в город и учинили резню, разрядившись в дикие костюмы, из-за которых их, вроде как, никто не признал. А затем ещё. И ещё. Перебили половину собственной стражи и верных людей, видимо, не хотевших потворствовать зверствам, остальных запугали. Закончилось всё фатальной ошибкой. Ублюдки случайно убили молодую графиню, по случайности проезжавшую мимо. Муж убитой был одним из лоялистов и долго ждать себя не заставил: пришло войско и навело порядок.

Хаарт смотрел шире и понимал проблему передачи наследства, осознавая, что единичные случаи не перевешивают пользу монархии. Образованные дворянские дети становились военными и служащими кровью государства. Ещё образованных молодых людей взять было попросту негде. Так было раньше, когда большая часть населения обязана была работать в полях, чтобы просто обеспечить всех пищей. Теперь будет иначе.