Вагон монорельса был полон. Из форштадта возвращались гуляки, измотанные бурной ночью в увеселительном квартале. Кто-то громко, на весь поезд рассказывал в подробностях об оргии с малолетками, в которой участвовал.

Кирилл молча смотрел в окно. С высоты эстакады он видел привычную для Периметра картину: голая, безжизненная поверхность, изрытая воронками, с торчащими тут и там башенками автоматических пулеметов и огнеметов. Среди воронок кое-где чернели обгоревшие туши животных, по глупости зашедших в запретную зону. Подходы к полису надежно охранялись от любого вторжения.

Они сошли на первой же станции и пошли пешком. Дом Хелен оказался по дороге. Кирилл довел ее до дверей квартиры. Хелен зашла внутрь, а он остановился у порога.

– Ну же, мужчина, – Хелен выглянула из прихожей, – ты меня весь день обнимал… На словах. Пришло время обнять по-настоящему. Пойдем…

Серо-зеленые глаза и рассыпавшиеся светлые волосы делали ее похожей на русалку. Она взяла Кирилла за руку и мягко, но настойчиво потянула в квартиру. Он не сопротивлялся.

Технополис Штильбург, май, 2069

Оркестр играл бравурный марш. Весеннее солнце горело на меди труб и начищенных до блеска ботинках. Две сотни молодых парней, только что окончивших курс молодого бойца, отправлялись к новому месту службы. На перроне не протолкнуться. Сверкали новенькие кокарды и нашивки. До прибытия поезда оставалось полтора часа. Солдаты наслаждались последней возможностью пообщаться с родными и близкими.

Кирилл стоял в кругу приятелей и любезничал с сестрой сослуживца. Девушка кокетничала и строила ему глазки, они обменялись адресами электронной почты, но Кирилл знал, что она не станет его ждать.

Пришел отец. Они с Кириллом вышли в зал ожидания. Охранявший вход гаупт-ефрейтор и не подумал возражать, глядя на седого, увешанного боевыми наградами оберста. Когда Кирилл с отцом проходили мимо, ефрейтор вытянулся в струнку.

– Как мама? – спросил Кирилл.

Отец приехал прямиком из больницы.

– Без изменений, – махнул рукой отец. – Какие могут быть изменения?

– Жаль, что меня не отпустили к ней, – нахмурился Кирилл.

– Ни к чему тебе видеть маму такой! Пусть она останется у тебя в памяти здоровой и веселой. Так будет лучше. Ладно, сын, давай о другом поговорим. У меня к тебе серьезный разговор. Прежде чем ты уедешь на фронт, ты должен узнать…

– Да какой там фронт, – махнул рукой Кирилл. – Я же оператор комплекса огневой поддержки, «фантазер». Буду в тылу сидеть и роботом управлять. Самое страшное, что может случиться, – кофе на брюки пролью.

– Война всегда война, сын. – Отец словно бы не заметил, что Кирилл его перебил. – Думаю, ты это поймешь со временем. Но хватит болтать, времени у нас немного, а я должен успеть рассказать тебе…

Часы уцелели чудом. Раньше, до войны, их было по две штуки на каждую платформу, теперь остались только одни. Солнечные панели исправно подзаряжали батареи, и часы служили верой и правдой, даже оставшись в гордом одиночестве. Стоявший на перроне офицер в форме бундесвера глянул на наручные часы и отметил, что уцелевшие часы отстают на одну минуту. Офицеру на вид было не больше тридцати, на его плечах сверкали серебром погоны оберст-лейтенанта. Он потер седой висок и сгорбился.

Стоявший рядом с ним сержант обеспокоенно взглянул на белое как мел, лицо офицера.

– Командир, с вами все в порядке?

– Да. – Офицер выпрямился и расправил плечи.

Он не спал уже третьи сутки, у него сильно болела голова, но подчиненным об этом знать незачем.

– Озолс, за мной! – приказал офицер и зашагал к вокзалу.

Он не стал выговаривать сержанту за излишнюю фамильярность. Война стерла границы между ветеранами. Они прошли через ад, и те, кто выжил, стали братьями, независимо от чинов. Полтора года боев, потерь и отступлений…