Потрясенный таким бесстрашием, Нефёдов не мог и слова вымолвить. Тогда барышня презрительно его покинула: и как только этого узколобого примитива занесло в их продвинутый круг?!

Оставшись один, Борис отошёл в сторону перевести дух. Давно ему не приходилось бывать в таком переплёте. И кто бы мог подумать, что хрупкое существо с невинными васильковыми глазищами может оказаться пострашнее «фоккера», внезапно вынырнувшего из облаков и заходящего тебе в хвост!

Оглядевшись, Нефёдов вдруг заметил скромно одетую по местным меркам блондинку. Она сидела в стороне от всех. Почти не пила, держалась скромной мышкой на краю стола и с широко распахнутыми глазами провинциалки слушала заумные разговоры соседей. Почему-то никто из парней ею не заинтересовался, и это было очень удивительно, так как она была очень привлекательна. Правда, её простое платье в горошек из дешёвого ситца нелепо смотрелось на фоне заграничных нарядов присутствующих модниц. Вообще было заметно, что девушка чувствовала себя здесь не в своей тарелке.

Борис подсел к незнакомке. Разговорились. Чувствующая себя неловко из-за того, что никто здесь не обращает на нее внимания, девушка была рада обществу бравого летчика. Тем более что он не выглядел высокомерным сыном высокопоставленного папы. Звали её просто и мило – Зиной. Правда фамилию она носила не слишком подходящую для артистической карьеры – Огурцова. Выяснилось, что Зина – студентка первого курса института кинематографии. После школы она поступила в техникум, одновременно работала секретаршей в управлении порта. А потом всё бросила и приехала из Архангельска в Москву, чтобы стать «артисткой». И вот чудо! Сразу поступила в заветный вуз. Сюда же её пригласил парень с режиссёрского факультета, с которым она познакомилась на учебном этюде два дня назад. Но юноша этот здесь начал ухаживать за какой-то фигуристой шатенкой. А полчаса назад, по словам Зины, они вдвоём заперлись в ванной комнате и «чем-то занимаются там подозрительным».

Борис едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Непосредственность новой знакомой, её специфический северный говорок умиляли его. У девушки было симпатичное личико с большими задумчивыми глазами, нежной кожей и ярким румянцем на щеках – фигура же скорее крестьянки, чем будущей кинодивы: плечи широковатые для девушки, высокая полная грудь, крепкие бёдра зрелой женщины. Она казалась олицетворением здоровья. От девушки пахло дешёвым одеколоном, а ещё свежестью утреннего моря и полевых трав. Она даже откровенно призналась Борису, что сокурсницы-москвички шутливо прозвали её «колхозницей».

Кто-то включил радиолу. Плавная мелодия наполнила пространство зала тягучей негой. Предложение потанцевать девушка восприняла с заметным смущением и одновременно с благодарностью. Ей явно тягостно было ощущать себя за бортом всеобщего непринуждённого веселья. Она робко поглядывала на своего кавалера не то с испугом, не то с уважением. Но на вопросы отвечала охотно и, как тогда казалось Нефёдову, искренне:

– Как вам учёба?

Она собралась было что-то ему ответить, но в последний момент передумала и лишь пожала плечами.

– Ну хоть нравится?

– Нравится.

– А что?

– Что? – переспросила она, при этом её белёсые брови удивлённо изогнулись, словно она боялась попасть впросак. Похоже, у этой чудачки были серьёзные проблемы с обыкновенным общением; тем более было удивительно, как её занесло в артистическую профессию.

– Ну, что конкретно вам нравится? Там, история кино или занятия по актёрскому мастерству?

– Ещё не знаю, пока не решила… Вообще-то я всё себе немного не так представляла, когда мечтала о ВГИКе в школе, – осторожно ответила она. Теперь она говорила с ним так, словно ступала по минному полю. Похоже, новая знакомая приняла Бориса за взрослого прожженного обольстителя, специализирующегося на неопытных первокурсницах. Разница в возрасте у них действительно была существенная.