– Мне нравится серебристая, темно-красная и темно-синяя. – Голос почти утонул в грохоте проехавшего позади грузовика, пронзившего воздух ревом клаксона.

Он воспользовался спокойным началом недели, чтобы смыться из офиса, взглянуть на пару машин, подмеченных на сайте «Автотрейдер», которые имеются у местного дилера.

Сержант Брэнсон, в кремовом макинтоше «Барберри» и сверкающих коричневых штиблетах, тряхнул головой.

– Черный цвет самый лучший. Увидишь, когда захочешь продать. Если, конечно, не собираешься сбросить с утеса, как предыдущую.

– Очень смешно.

Предыдущая машина Грейса, любимая красно-коричневая спортивная «Альфа-ромео-147», разбилась во время полицейского преследования прошлой осенью, после чего он до сих пор сражался со страховой компанией, которая, наконец, согласилась на жалкую компенсацию.

– Надо думать о таких вещах, старина. Незадолго до пенсии следует пересчитывать каждое пенни.

– Мне тридцать девять.

– Скоро сорок.

– Спасибо за напоминание.

– Ну, в таком возрасте старые мозги как раз начинают работать.

– Пошел в задницу! Черный цвет в любом случае не годится для итальянской спортивной машины.

– Черный всегда годится. – Брэнсон стукнул себя в грудь. – Посмотри на меня.

Рой внимательно посмотрел:

– Ну и что?

– Что видишь?

– Высоченного лысого остолопа с дурным вкусом в выборе галстуков.

– Галстук от Пола Смита, – обиженно объявил сержант. – Я цвет кожи имею в виду.

– Упоминание о цвете кожи запрещено Законом о расовом равноправии.

Брэнсон закатил глаза.

– Черный – цвет будущего.

– Да, но раз я такой старый, значит, не доживу до будущего, не увижу его, тем более стоя тут под дождем. Замерз совсем. Слушай, мне эта нравится. – Он указал на двухместную красную машину с откидным верхом.

– Даже не мечтай. Скоро отцом станешь, вспомни. Вот что тебе нужно. – Гленн ткнул в «рено-эспейс» на другом конце площадки.

– Спасибо, не собираюсь заниматься извозом.

– Возможно, придется, если настрогаешь кучу ребятишек.

– Пока ожидается только один. Все равно не смогу ничего выбрать без одобрения Клио.

– Уже подмяла тебя под каблук?

Грейс стыдливо покраснел.

– Нет. – Шагнул к обтекаемой серебристой «альфа-ромео» с двумя дверцами, с вожделением на нее глядя.

– Не подходи, – предупредил Брэнсон, не отставая, прикрывая зонтом. – Ты же не гуттаперчевый мальчик.

– Потрясающая игрушка!

– Тут всего две дверцы. Как посадить и вытащить младенца с заднего сиденья? – Он скорбно покачал головой. – Раз уж станешь семейным мужчиной, надо выбрать что-нибудь практичное.

Грейс вытаращил глаза на «бреру». Пожалуй, ничего красивей не видел. На ценнике 9999 фунтов. Укладывается в отведенную сумму. Хотя пробег великоват: 48 000. Сделал еще шаг, и тут зазвонил мобильник.

Увидел краем глаза, как к ним бежит дилер в строгом костюме, прикрывшись зонтом, взглянул на часы, ответил на звонок, поскольку должен был встретиться с боссом – помощником главного констебля – примерно через час, в 10:00.

– Рой Грейс слушает.

– Рой… – выдохнула Клио, беременная их ребенком на двадцать шестой неделе. Голос жуткий, словно она вообще не может говорить. – Я в больнице…

Хватит Митлофа, уже наслушался. Когда шлагбаум начал подниматься, Стюарт Фергюсон включил альбом Элки Брукс. «Жемчужная певица» звучала в пабе на первом свидании с Джесси.

Некоторые женщины на первом свидании стараются держаться подальше, пока получше тебя не узнают. Но они к тому моменту уже полгода общались по телефону и Интернету. Джесси обслуживала столики на стоянке чуть к северу от Эдинбурга, где они впервые встретились и больше часа проболтали. Оба в свое время прошли через жуткий развод. Она нацарапала номер его телефона на обороте счета, не надеясь больше услышать о нем.