– Ты рыбу любишь?

– Что? – тупо спросил Подручный. – Какую рыбу?

– Разную, – сказал Деревянко. – Жареную, вареную…

– А-а, – протянул Подручный и кивнул. – Ну да. Люблю, в общем.

– Это хорошо, – сказал Деревянко, – потому что в ближайшее время мы будем питаться исключительно дарами моря.

У Подручного заурчало в животе, звук был громкий и отчетливый, даже Деревянко его услышал.

– Не говори ничего, – усмехнулся он. – Твой желудок уже все сказал.

– Рыба, – с вожделением проговорил Подручный. – Жареная, вареная…

Он шумно сглотнул слюну, глаза у него были голодные.

– Пойдем, пойдем, – заторопился Деревянко. – Ресторан на втором этаже.

На следующее утро Деревянко и Подручный поднялись поздно, даже по столичным меркам. В том же гостиничном ресторане позавтракали жареной треской, потом вышли на причал.

На улице было солнечно, улица сверкала мириадами солнечных зайчиков и слепила глаза. Деревянко и Подручный стояли на причале и жмурились словно парочка сытых котов. Солнце припекало, но здесь, на море все же было не так жарко, как в столице.

Возле гостиницы остановилась гондола, и на причал ступил высокий худой человек в светлом льняном костюме и черных солнцезащитных очках, закрывавших почти половину лица. Он на мгновение повернулся к агентам анфас, и Деревянко увидел отражение себя и Подручного, искаженное и удвоенное черными стеклами. «Мне бы такие очки», – позавидовал Деревянко. Незнакомец в черных очках вошел в гостиницу, а федералы забрались в освободившуюся гондолу.

– Городское управление правопорядка, – бросил Деревянко гондольеру.

Гондольер кивнул и отчалил, небрежно шевельнув веслом. Баркаролу он замурлыкал тихо-тихо, себе под нос, слов было не разобрать.

Гондола плавно скользила по улице, едва-едва покачиваясь на ходу, и Подручный, вопреки своим опасениям, чувствовал себя хорошо. К тому же Деревянко отвлекал напарника разговорами, он рассказывал менее опытному коллеге о местной милиции. Пожалуй, его мнение было чересчур предвзято.

– Лейтенант Колотилов – мерзавец. Вообще, все здешние менты – мерзавцы, включая полковника Барабанова, который ими верховодит. Верить никому из них нельзя и ничего хорошего от них ждать не приходится. Федеральных агентов из столицы они не любят, можно сказать, ненавидят. Так что разговор нам предстоит тяжелый…

В отличие от многих других зданий города, нижние этажи городского управления правопорядка морю не принадлежали: за стенами, усиленными дополнительной кладкой и железом, местные милиционеры догадались устроить КПЗ; ночь, проведенная в тамошней клетке, запоминалась правонарушителям надолго. Деревянко содрогнулся, припомнив, как в первый свой приезд побывал в ментовском подвале, было такое…

Гондольер подогнал лодку к причалу, рядышком с парой бело-голубых милицейских катеров.

– Приехали.

Деревянко и Подручный выбрались из гондолы и мимо загорелого милиционера, который прямо с причала удил рыбу, прошли в здание. В вестибюле, за деревянной загородкой, сидел толстый сержант, очевидно дежурный; улыбаясь, он беседовал с кем-то по телефону. Деревянко остановился перед барьером, Подручный встал рядом. Толстый сержант не обратил на двух чужаков никакого внимания; посмеиваясь и прикрывая ладонью рот и микрофон, он продолжал что-то нашептывать в трубку масляным голосом.

– Бабе звонит, – уверенно определил Подручный. И добавил с укоризной: – Дисциплинка-то у них хромает.

– А ты чего хотел, – пренебрежительно сказал Деревянко. – Провинция.

Они поднялись по замусоренной, давно не мытой лестнице на шестой (третий надводный) этаж, прошли примерно половину плохо освещенного коридора до двери с корявенькой табличкой «старший оперуполномоченный лейтенант Колотилов П. М.» и вошли без стука.