Интересная он личность, этот Копфлос. Был…

– А недостоверная информация есть? – спросил Деревянко.

– А недостоверная информация вам не поможет, – отрезал полковник Задека. Помолчал, и добавил более мягко, можно сказать, проникновенно: – Найдите голову Копфлоса, это очень важно.

Разумеется, важно. В тринадцатом отделе все дела важные. Важные и необычные.

Деревянко и Подручный синхронно поднялись со стульев и повернулись к дверям.

– Да, лейтенант… – полковник Задека вдруг вспомнил что-то напоследок.

Деревянко приостановился.

– Вы все еще курите? – спросил полковник Задека.

– Стараюсь бросить, – ответил Деревянко со вздохом.

– Бросайте, лейтенант, бросайте, – отеческим тоном посоветовал полковник Задека. – Это вредная привычка, она вас до добра не доведет.

У Деревянко от этих слов мороз пошел по коже, и он поторопился выйти из темного кабинета в светлую приемную. Здесь он обменялся парой дежурных колкостей с Ивановым и Сергеевым. Потом Подручный, простая душа, выболтал коллегам-соперникам цель служебной командировки. Надо признать, у Иванова язык неплохо подвешен, это его плюс.

– Эх ты, чайник, – выговорил Деревянко проштрафившемуся Подручному. – Учишь тебя, учишь…

Они вышли в коридор.

– У шефа секретарша новая, заметил? – спросил Деревянко.

– Угу, – хмуро буркнул Подручный.

– Красивая…

– Хороша Маша, да не наша.

– А может, ей нужен крутой мужик с большим пистолетом? – мечтательно предположил Деревянко.

Подручный широко ухмыльнулся.

– Пистолет-то у нее свой есть.

В Северную Венецию Деревянко и Подручный прибыли поздно вечером, на закате. Где-то за домами обрюзгшее багровое солнце лениво погружалось в море. Дома стояли в воде пол колено, по пояс, по горло, те, что пониже, утонули с головой. Водная поверхность темнеющих улиц была запятнана редкими отблесками электрического света из окон квартир, в которых еще жили люди.

Путешествие из столицы в провинцию заняло почти весь день и вымотало обоих федералов до предела. К концу путешествия Деревянко был зеленый от тоски, а Подручный – от тошноты, его скрутил жестокий приступ морской болезни, никакие таблетки не помогали. Подручный скис еще на Валдае, сразу же после того, как агенты пересели со служебного автомобиля на обычный пассажирский СПК «Спутник», ходивший до Северной Венеции с остановками в Новгороде и Чудове. Поскольку на море Подручный раньше не бывал, то и не подозревал, что существует такая морская болезнь; в наземных или воздушных видах транспорта его никогда не укачивало. У Деревянко сердце кровью обливалось, когда он смотрел на своего несчастного напарника, но он ничем не мог помочь Подручному. Пристрелить, чтоб не мучался – это было бы слишком… радикально.

На дебаркадере, что служил в Северной Венеции вокзалом на воде, Деревянко нанял свободную гондолу, перетащил в нее багаж и обессилевшего Подручного, назвал гондольеру адрес:

– Гостиница «Балтика».

Гондольер меланхолически кивнул, оттолкнулся от причала длинным веслом и погреб, негромко затянув обязательную баркаролу:

Подручный, скорчившийся на скамье гондолы, из последних сил боролся с тошнотой. Вообще-то, он довольно прилично владел немецким, но в теперешнем состоянии ему было не до песен, он и по-русски понимал с трудом, так что смысл баркаролы ускользнул от него. Деревянко немецкого не знал, и для него в звуках песни было ровно столько же смысла, сколько в плеске весла. Он распечатал новую пачку «Мальборо», вытряхнул сигарету, закурил и стал смотреть по сторонам, пытаясь определить – сильно ли изменился город со времени его последнего приезда.