– Понятия не имею, – нервно дернул щекой Ван, осторожно приближаясь к заледеневшему креслу. – Я даже не понял, когда он успел? Слишком уж быстро.

– И слишком глубоко. – Бер, слегка прикрыв глаза, попытался коснуться неестественно бледной руки Адаманта и тут же отпрянул – она была холодна как лед. И от нее ощутимо тянуло смертью. – Твою мать… Ван, что с ним? Я его не чувствую!

Сапфир с тревогой оглядел Гора, но тот действительно напоминал мертвеца – холодный, неподвижный, страшный. Правда, шлем не позволял увидеть его лицо, да и доспехи прятали большую часть изменений, которые происходили сейчас с его телом, однако достаточно было и того, что они видели – покрытых густым слоем инея волос, таких же белых ресниц, резко истончившейся кожи на веках и глубоко провалившихся глазниц, в которых клубилась первозданная Тьма. Точно такая дымка окутывала все тело обездвиженного Адаманта, делала его сидящий силуэт размытым, нечетким, неправильным. А снизу и сзади… практически все, что с ним соприкасалось, все быстрее и быстрее покрывалось мелкими кристалликами льда, испуская мертвенный холод чужого мира.

– Вань, что делать будем? – шепотом спросил Бер, поняв, что лучше брату не становится.

– Айд знает. Я вообще не представляю, что это может быть. Вижу, что он в Тени, но почему-то не чувствую ее. Если бы не снег, вообще решил бы, что Гор опять умер. Посмотри: мне кажется или он действительно не дышит?

Бер шагнул ближе, чтобы убедиться в обратном, но неожиданный порыв ветра, выморозивший ему все лицо, вынудил отступить назад. Более того, какая-то невидимая сила так настойчиво давила на грудь, заставляя отодвинуться еще дальше, что бороться против нее не возникало никакого желания. Одно лишь ее касание леденило душу так, что хотелось немедленно отвернуться. Такое впечатление, что вокруг уснувшего Адаманта вдруг появилось какое-то особенное пространство и свое собственное время, в котором он очень медленно, едва заметно, но все-таки… дышал. И только это удержало Бера от опрометчивого поступка.

– Гор? – настойчиво позвал брата Изумруд. – Гор… гад ты этакий… проснись, а? У меня от твоих фокусов уже мурашки по коже. И сапоги скоро треснут, если ты не прекратишь тут устраивать настоящую зиму. Го-о-ор?

– Не слышит, – сжал кулаки Сапфир.

– Шетт! Как быть-то? Вдруг ему помощь нужна?!

– Да чем мы поможем? Нам с тобой в Тени делать нечего. Сами едва оттуда вернулись. А он привычный. Разве что «синьку» опять попробовать… вдруг вернется?

Ван ошеломленно моргнул.

– Точно! Сейчас…

– Не лезьте, – вдруг, не разжимая губ, прошипел Адамант. Каким-то не своим, совершенно жутким голосом, от которого буквально несло смертельной угрозой. Он не пошевелился, не открыл глаз, не погрозил кулаком. Но лютый холод, идущий от его тела, ненадолго уменьшился. – Не трогайте нас, не то уйдете следом. И «синьки» не надо – я все слышу. Просто не мешайте… пока я слежу… за Асом… оставаться так глубоко довольно… тяжело…

– Живой, – нервно сглотнул Ван, осторожно оттесняя Бера в сторону. – Тогда действительно не лезем. Он лучше знает, что делает.

– Не уверен. Сколько у тебя крови осталось? Вдруг потом отпаивать придется?

– На него хватит.

– Тогда ладно, – слегка успокоился Бер и, увлекаемый братом, вернулся к дивану. – Будем надеяться, что до этого не дойдет.

– Следи за ним, – напряженно велел Ван, обходя замерзшее кресло по широкой дуге. – А я дверь покараулю. Вдруг зайдут не вовремя? А у нас тут почти что труп.

– Сам ты труп! – фыркнул Бер, осторожно усаживаясь и не спуская глаз с Гора. Но почти сразу подскочил и приглушенно выругался. – Шетт! Холодно! Он и тут все проморозил!