– Стой здесь, – Егор отпустил меня и забрался на переднее сидение, заглушил, наконец, мотор и вытянул из бардачка маленькую сумочку с красным крестом на боку.

Через пару секунд он взял в зубы синий квадратик стерильной салфетки, кинул на колени нераспечатанный бинт, а сумочку отложил на соседнее кресло. И только после этого повернулся ко мне и качнул ладонью, подзывая:

– Ближе, у меня не такие длинные руки.

– Я могу сама, – начала я, но осеклась, когда Егор поднял на меня властный взгляд. – Ладно, – смирилась я, подходя вплотную.

– Сначала руку, – он разорвал упаковку салфетки и прохладными пальцами взял мою кисть.

Немного щипало, но я терпела. И чтобы отвлечься, смотрела на его руки.

На запястье правой были намотаны некогда белые, а теперь потемневшие от использования, провода. Оригинальный браслет. Ещё ни разу не видела, чтобы так использовали сломанные наушники. А на левой чёрные и металлические бусины в несколько рядов соседствовали с толстым браслетом-цепью. Мой взгляд плавно перетёк на перстень в виде сомкнутых кистей скелета и чёрно-белую татуировку цветка на тыльной стороне ладони. Очень схематично, простенько, но всё же узнаваемо.

Мне до чёртиков захотелось узнать, почему астра. Да, я знала, что значения татуировок – это бред, всё-таки с татуировщиком работала. Существовало лишь одно значение – то, которое в рисунок вкладывал обладатель. Но я постеснялась спрашивать Импа, вспомнив список самых стереотипных вопросов, которые задавали татуированным людям, изрядно их нервируя. Каждый забивался, как хотел, и окружающим не должно быть до этого дела.

Тем временем, Егор закончил с моей кистью и потянулся к колену. Я не видела в этом подвоха и реально думала, что у него только благие намерения, но когда Имп взял меня за голень, вздрогнула. Он подумал, что от боли, и снова надавил на меня интонацией:

– Потерпи.

Я не понимала, почему позволяла ему это, почему не отобрала салфетку и сама не занялась ссадиной. Боже, он превратил элементарное действо в ритуал!

Спирт щипал и заставлял закусывать губу, но деликатные прикосновения Егора смягчали боль. А когда он провёл ладонью вниз и обхватил чуть крепче, у меня в животе потеплело, но не от желания, а ощущения уюта.

Оказалось это приятно – вверить себя в чьи-то заботливые руки. Егор высунул кончик языка, лизнул нижнюю губу, а я как будто только сейчас заметила, какие они у него по-женски полные и чувственные. Так, стоп.

Это его прикосновения вызывали такие эмоции. Почувствовав, что ещё чуть-чуть и дыхание собьётся, а я перейду ту зыбкую грань между ощущением комфорта и желанием, я со всем благоразумием попыталась высвободиться, но Имп вдруг понял моё намерение и скользнул рукой под колено, принимая в ладонь тяжесть бедра.

– Да не трепыхайся ты, немного осталось.

Замечательно, его руки уже побывали под моей юбкой.

На улице, что, жарче стало? Кровь точно бросилась мне в лицо, а Егор, будто почувствовал эту незначительную перемену моего тела и поднял руку выше. Да, скорее всего нарочно, хоть и сделал вид, что перехватывает удобнее.

Мне казалось, ещё немного, и я не выдержу эту ласковую пытку, когда Имп убрал руки и взял бинт. Передышка оказалась небольшой, и медленные прикосновения, которые я вполне могла бы назвать нежными, не знай Егора, снова закружили голову.

Но вскоре всё закончилось: на моём колене появилась марлевая повязка, а парень поправил шапку и посмотрел на меня.

– Больше не влипай в истории. Я не могу быть постоянно рядом, – попенял он мне, и чувство вины и неловкости рябью скользнуло по коже и исчезло, когда я чуть не упала в его тёмные глаза, показавшиеся мне на тот момент бесконечно глубокими и пронзительными. – Чё тебя вообще за ним понесло? Приключений захотелось? – Имп вышел из тачки и мягко хлопнул дверью.