– Может быть, – развел руками мистер Твигли. – Но в любом случае моложе меня!

С этими словами он поцеловал Мэри Поппинс в щеку и выпроводил всех троих из комнаты.

Последним, что они видели, была ликующая улыбка мистера Твигли, когда он садился мастерить прорезь для монет в крыше дворца миссис Кламп…

Позже, когда они вспоминали обо всем случившемся, ни Джейн, ни Майкл не могли сказать, как они добрались от дома мистера Твигли до Вишневой улицы. Еще мгновение назад они спускались по пыльным ступенькам, а в следующее уже шагали вслед за Мэри Поппинс к своему дому!

Джейн оглянулась.

– Майкл! – испуганно прошептала она. – Домик мистера Твигли исчез! Все исчезло!

Майкл повернул голову. Джейн оказалась права. Ни переулка, ни старомодных домиков нигде не было видно. Перед ними тянулся лишь сумрачный Парк, да хорошо знакомый изгиб Вишневой улицы.

– Где же тогда мы были весь день? – проговорил Майкл, недоуменно озираясь по сторонам. Но чтобы ответить на этот вопрос, явно нужен был кто-то гораздо более мудрый, чем Джейн.

– Где-то, наверное, мы все-таки были, – неопределенно ответила она. Но Майклу этого показалось недостаточно. Он подбежал к Мэри Поппинс и принялся дергать ее за юбку.

– Мэри Поппинс! Где мы были сегодня? Что случилось с мистером Твигли?

– Откуда мне знать? – сердито фыркнула она. – Я не Справочник!

– Но он исчез! И улица тоже исчезла! И музыкальная шкатулка, на которой он кружился сегодня днем!

Мэри Поппинс остановилась посреди тротуара и пристально взглянула на него.

– Мой дядюшка на музыкальной шкатулке? Что еще за чепуха, Майкл Бэнкс?

– Но это было! – хором возмутились Джейн и Майкл. – Мы все кружились на музыкальных шкатулках! Каждый под свою собственную музыку! И вашей мелодией была:

Глаза Мэри Поппинс пылали от гнева. Казалось, она стала даже вдвое больше ростом.

– Каждый на своей… обезьяне?! Вокруг поляны?! – Она была так сердита, что едва смогла выговорить эти слова. – На крышке музыкальной шкатулки, вы сказали?! И это награда за все мои страдания! Вы проводите день с хорошо воспитанными, достойными людьми – со мной и моим дядей – и в результате над ними же насмехаетесь! Вокруг поляны! Да еще с обезьяной! Неслыханно! Предупреждаю: еще хоть один звук, и я оставлю вас здесь, посреди тротуара! На крышке музыкальной обезьяны! Подумать только! – продолжала возмущаться она, шагая сквозь сгустившиеся сумерки.

Тук! Тук! – громко стучали ее каблуки по тротуару. Даже со спины Мэри Поппинс выглядела чрезвычайно сердитой.

Джейн и Майкл спешили следом. Они знали, что спорить с Мэри Поппинс бесполезно. В молчании они шли по улице, думая обо всем, что с ними приключилось днем…

– О, Мэри Поппинс! – радостно воскликнула миссис Бэнкс, когда парадная дверь открылась. – Мне очень жаль, но, боюсь, мне не понадобится ваш дядюшка. Я только что снова попробовала пианино, и оказалось, что оно настроено!

– Очень рада этому, мэм, – кивнула Мэри Поппинс, украдкой глядя на свое отражение в зеркале. – Тем более что мой дядюшка не попросит платы.

– Еще бы! – воскликнула миссис Бэнкс с негодованием. – Ведь он даже здесь не был!

– Совершенно верно, мэм, – фыркнула Мэри Поппинс и стала подниматься по лестнице.

Джейн и Майкл понимающе переглянулись.

– Наверное, это было его седьмое желание! – прошептал Майкл.

Джейн кивнула в ответ.

Фьють! Фьють! Фьють! Фью-ить! – донеслось внезапно из Парка.

– Это еще что такое? – воскликнула миссис Бэнкс, подбегая к двери. – Боже мой! Да это же соловей!

С ветвей дерева серая птица одну за одной, словно сладкие спелые сливы, роняла чудесные ноты. Звонкие переливы пронзали вечерний воздух и неслись вдаль сквозь сгустившийся сумрак.