Я блестящая рыба, средь медуз и кораллов проплываю неспешно.
Я соцветье сирени в руке, на столе, среди шумной толпы…
Я опавшая жизнь, я обрывки конверта, разбитая дверь.
Я стремительный, зоркий орёл в небесах, устремлённый на жертву внизу.
Я клыкастый гепард, я горячий булат, я снаряд, я следы на снегу,
Я планета, звезда, я космический свет.
Я плывущее облако в небе весь день на ветру, а под вечер дождём проливаюсь на землю сухую.
Я штормящее море, волной разбиваюсь о берег высокий.
Я туман поутру, я пустынный мираж, кислород вездесущий, оживляющий мир.
Я мороз и метель, я рассвет и закат, я всё сущее здесь, на Земле.
Я кружился, кружился в просторах, и вот наконец-то я дома.
Я всё исчерпал, мне осталась лишь радость и воля.
44. А я кто был?
Пред ним склоняет головы
Несметное количество людей.
Его желание распределяет триллионы.
Лицо его, сознание и сила
Расходятся по миру.
Но на руках (во сне) я нёс его сегодня.
Я нёс его, слабеющего старика,
Словно ребёнка.
Он с тростью был и очень слаб,
А я – силён и старше.
Он – это он,
А моё Я в сознание Кого вселилось
И ночь там обитало,
Во времени каком
Оно существовало?
45. В усадьбе Поленова
В зелёной усадьбе Поленова,
Что на Оке-реке,
Я гулял, и смотрел, и вздыхал,
Открывая Россию былую,
Разудалую такую,
Ушедшую, родную,
Но до конца никем не понятую
И с грохотом погибшую.
Мы все ведь знаем,
Что она здесь где-то рядом,
Покоится в прошедшем недалёком,
Но мы не можем осознать,
Куда же растворилась наша память?
Постой, постой!
Вот славный Муромец Илья,
Что на картине Васнецова,
С лицом художника Поленова,
Да это же лицо Руси
Исчезнувшей
Глядит на нас в упор…
В усадьбе, на Оке
Витает дух богатыря
И ждёт…
46. Летним вечером
Летним вечером на веранде
Пью я чай в одиночестве.
Сад и яблони рядом,
Там колодец с прохладной водой,
Ряд кустарников сочной смородины
И душистые травы с цветами.
Вдали речка блестит на изгибе с мостом,
Там уходят леса к горизонту.
Небо светится ярким закатом.
Тихо, мирно земля распростёрлась.
Летит взгляд мой легко в атмосферу,
И душа моя тянется следом…
Там, где звёзд бесконечность…
Я увижу их скоро и здесь, над деревьями.
Ночь приходит ко мне, и луна, и цикады…
Чай остыл,
Мир вздохнул ветерком и затих.
47. Я предчувствую наше грядущее
Я предчувствую наше грядущее, будущее.
Ничего-то в нём нет привлекательного.
Останавливаюсь, замираю, впадаю в депрессию.
Всё валится из рук, теряю ловкость, аппетит,
Весь мир стал серым…
И надо ли меня и мне подобных с пассивности такой кому-то выводить?
Мы чувствуем, предчувствуем, предвидим и предвосхищаем.
Мы падаем в болото, тупеем в сумерках небытия,
Мы связаны виной и совестью перед потомками.
Мы умираем с открытыми глазами,
Всматриваясь в даль.
Мы жаждем увидать там что-то подающее надежду
В полях, в лесах на тысячи километров,
В морях, в озёрах, в реках и в ручьях,
В растянутых дорогах на полмира, в обочинах,
В деревьях, в птицах, в рощах и в цветах,
В деревнях, в городах, в посёлках, в хуторах,
В мужчинах, в женщинах, в детишках, в стариках,
В шахтёрах, в плотниках, в водителях, в учителях,
В врачах, в торговцах, в строителях и в полицейских,
В электриках, в сантехниках, в чернорабочих и в инженерах,
В актёрах, в космонавтах, в военных, в журналистах,
В идущих, в спящих, в едущих, в летящих,
В умелых, в ловких, в чистых и не очень,
В учёных, в неучах, в смекалистых и в глупых,
В смеющихся и в грустных, в задумчивых и в суетных,
В забывчивых и в помнящих, в активных и в пассивных,
В здоровых и в больных, в одетых, в обнажённых,
В голодных и в пресыщенных, в хмельных и в протрезвевших,
В озлобленных и мирных, в молящихся и в атеистах,
В склонившихся весь день и ночь, зимой и летом, осенью, весной, под солнцем, в стужу, в зной и в слякоть,