Я, помню, девчонкой его увидала
И никогда позабыть не смогу.
Шел бой девять дней. Грохотали разрывы,
И пули визжали… Строчил автомат…
Как плакали все мы, встречая родимых,
Своих, долгожданных, любимых солдат!
И каждая баба смеялась и выла,
И счастье и горе у всех на селе…
И часто, бойца опуская в могилу
На им отвоеванной нашей земле,
Мы так и не знали, кто был этот воин…
В карманах шинели – как есть ничего.
Роняла сосна опаленную хвою
На неподвижное тело его.
На братских могилах стоят обелиски,
Куда мы цветы отнесем по весне.
Могиле родной мы поклонимся низко
И «Здравствуй!» приветливо скажем сосне.
На холмик глядит она с прежней любовью.
Пусть дождь заливает и солнышко жжет,
Но, руки ветвей заломивши по-вдовьи,
Могилу солдата она бережет.
Скорежился ствол ее, в горести замер,
Но ей ли забыть о минувшей поре?
…Все плачет сосна золотыми слезами,
Что каплями стынут на темной коре…
В Петергофе
Четыре года воевала
Войн не желавшая страна.
И лет с тех пор прошло немало…
Для многих все далеким стало:
«Тыл», «фронт», «бомбежки»
и «война»,
«Фашизм»,
«сожженные деревни»…
Но жив тех дней немой укор:
Под Ленинградом, в парке древнем,
В бомбежках ранены,
деревья
Стоят в повязках до сих пор.
Пестрят бессчетные заплаты —
Длинны, овальны и круглы…
И словно требуют расплаты
Петра видавшие когда-то
Многострадальные стволы.
Когда дневные стихнут звуки,
Скрипят и стонут в тишине
Они, познав людские муки,
Воздев израненные руки
С немым проклятием войне.
Памятник эпохи
Евгению – участнику и инвалиду Великой Отечественной войны
Добры все, слишком веселы,
При встрече с ним не хмурятся,
Ему почет и пенсия,
И помощь от тимуровцев,
И в жизни многоликой
Он с нами – каждым чувством,
Приученный не хныкать —
Как высшему искусству.
И вроде всем доволен,
В делах видна сноровка…
Судьбу своею волей
Скрутил он, как веревку.
Но и ребята круты,
Хоть помогают много:
Ведь путь до института —
Не торная дорога.
Промолвят среди прочего:
– Поете замечательно!
Потом – «Спокойной ночи вам!» —
И щелкнут выключателем.
И он один останется,
Вторичной тьмой окутан,
И на часы оглянется,
И слушает минуты,
И тяжко, как с веригами,
Возьмет стихи поэта —
Нечитаную книгу,
Как песню, что не спета,
Что яркой, алой, чистой
Забрызгана капелью…
Нашли ее танкисты
У сердца под шинелью.
Теперь – вся в пятнах, ржавая…
Писателю не снилось,
Что книги содержание
Еще обогатилось,
Что образами, мыслями
На кровь она испытана,
Была она дописана —
Осталась недочитанной…
Не довелось ей выстоять,
Был путь ее недолог…
В глаза и книгу искрами
Рассыпался осколок…
А может, лучше в сердце бы
Попасть ему, зубчатому?
Эх, знать бы, насмотреться бы
На зори и закаты,
На чьи-то очи ясные…
Но где-то на сетчатке
Лишь танки паукастые
Последними впечатаны.
Очками скрыты раны.
Не стала жизнь меняться.
Ему под той охраной,
Как прежде, восемнадцать.
Под тенью стекол черных
Нельзя ему согреться.
Но как стучит упорно
Его живое сердце!
И своего добьется —
Большого, настоящего!
Оно не ошибется,
Оно ведь, сердце, – зрячее!
Шепнет: «Уйми печаль ты!
Свою тревогу брось ты!»
Незрячий по асфальту
Постукивает тростью.
Проходит незаметно,
Не любит охи-вздохи…
Простой шагает смертный —
И памятник эпохи.
Память войны
Перечитывая старые воспоминания и письма из бабушкиной шкатулки
I
Отвоевал положенный срок.
Не себя – Отчизну берег.
Внутрь себя направленный взгляд,
До сих пор обрубки болят.
Костыли в углу у стены —
Память той далекой войны,
А еще напомнит о ней
Пара снимков суровых дней,
И руки перебитая кость,
И осколков снарядных горсть.
Ордена, что ему вручены, —
Это тоже память войны.
II
Был у женщины взрослый сын,
Словно свет в окошке – один.
За всю жизнь, что она прожила,
Только ночка счастья была.