– В любом случае вам нужно было покупать зимнюю одежду, – ответила она на его возражения. – Выбирайте сами, но отдавайте предпочтение неброской расцветке, – скромно добавила она, зная любовь юноши к ярким цветам.

Получилось неплохо. Беранже понравился кафтан и штаны сочного зеленого цвета. Это был цвет герцогской гвардии, он прекрасно сочетался с золотистыми волосами Катрин и с его темно-каштановой шевелюрой. Черная накидка и зеленая шапочка дополняли ансамбль. Переодетой таким образом Катрин не стоило никакого труда выдать себя за молодого Алена де Майе, кузена капитана.

Если бы не топот ног, в башне было бы тихо, как в склепе. Эта тишина еще больше усиливала необъяснимое беспокойство, которое Катрин испытала, выходя из дворца Морель-Совгренов. Быть может, оно было вызвано исчезновением Готье.

Беранже напрасно прождал его весь вечер.

– Где он? Куда он пошел? – постоянно повторял он.

Хозяйка старалась его отвлечь, демонстрируя спокойствие, которого она на самом деле не испытывала. Она бы дорого дала за то, чтобы ответить на вопросы пажа. Хорошо зная притоны Дижона, она понимала, что любой мог пропасть там среди бела дня, не оставив никаких следов, так же как и в парижском Дворе Чудес. С тяжелым сердцем отправилась она к Новой башне. Ночь, видимо, будет долгой. Если по возвращении она не увидит Готье, то отправится на его поиски.

Добрались до лестничной площадки. Солдат, шедший впереди, остановился перед дверью, укрепленной железными задвижками и огромными замками. Рядом, вперив горячий взор в стену, на табуретах сидели двое стражников. Провожатый сказал что-то через решетчатое отверстие, украшающее дверь, которая тотчас же отворилась. Катрин увидела довольно большую комнату, окна которой сплошь были покрыты такой частой решеткой, что почти не пропускали дневного света.

Комната была скромно обставлена: простая кровать, широкий стол с двумя скамьями и большой сундук без всяких украшений. Единственной роскошью был узкий камин, где горело несколько поленьев, да шахматная доска на столе между двумя сидящими мужчинами. Перед камином, свернувшись клубком, спала пушистая собака.

Раздался громкий голос Руссе.

– Кузен, как неожиданно! Когда мне о вас доложили, я не поверил своим ушам. Вы так далеко уехали от милого вашему сердцу Пуату?

Он поднялся и так сильно хлопнул вошедшего по спине, что тот закашлялся.

– Мне необходимо серьезно поговорить с вами о наших родных, кузен, а у меня так мало времени, – ответила Катрин, довольная тем, что небо наградило ее мягким, низким голосом. Разговаривая с Руссе, она не могла оторвать взгляда от другого человека, сидящего за столом и обдумывающего следующий ход.

Она знала, что ему было двадцать семь лет, но он казался моложе, хотя был коренаст и крепкого телосложения. Видимо, виной были белокурые волосы, мягкие, как у младенца, свежая кожа и огромные глаза такой необыкновенной голубизны, что забывалось, что они были несколько навыкате. Кроме природного изящества, ничто не говорило о его королевском происхождении: он оброс, одежда была в беспорядке. Рене д'Анжу не обратил никакого внимания на вошедшего, его королевское достоинство было оскорблено бесцеремонностью Жака де Руссе, принимающего частные визиты в его камере.

Дабы привлечь его внимание, Катрин добавила:

– Тысяча извинений за мою настойчивость, я вовсе не хочу показаться назойливым. Кузен, не могли бы вы принять меня в другом месте?

– Мы, монсеньор и я, только что начали партию, и очень не хотелось бы прерывать ее. К тому же, мой дорогой Ален, я сначала испросил у короля на то разрешение.