– Но Эмброуз не подошел.

– Не-а.

– Мне жаль, Ферн. – Бейли прекрасно знал о ее чувствах и помнил, в каком отчаянии она была, когда раскрылась правда о любовных записках.

– Как думаешь, может ли кто-нибудь вроде Эмброуза влюбиться в такую, как я? – Ферн поймала взгляд Бейли в зеркале, зная, что он ее поймет.

– Только если ему очень повезет.

– Ох, Бейли. – Ферн покачала головой, но была признательна за эти слова и за то, что он говорил всерьез.

Домой ехать не хотелось, и они начали кататься туда-сюда по Мейн-стрит. Свет фар старого синего фургона и одинокие силуэты его пассажиров отражались в темных витринах городских лавочек. Спустя какое-то время Ферн свернула с главной улицы и направила машину в сторону дома, внезапно почувствовав усталость и желание оказаться в своей уютной постели.

– С этим иногда сложно смириться, – вдруг выпалил Бейли.

Ферн ждала, когда он продолжит.

– Сложно смириться с тем, что тебя никогда не будут любить так, как ты того хочешь.

На секунду Ферн решила, что он рассуждает о ней и Эмброузе. Но потом поняла, что речь вовсе не о безответной любви… Не совсем о ней. Он говорил о своей болезни и Рите. О том, что никогда не сможет ей дать и о том, что она бы от него никогда не захотела. Ведь он болен – и никогда не поправится.

– Порой мне кажется, что я больше не в силах это выносить, – голос Бейли надломился, и он замолчал так же внезапно, как заговорил.

Глаза Ферн наполнились слезами, она смахнула их. Въехав в темный гараж Шинов, где над их головами тут же включился свет, она припарковала фургон, расстегнула ремень безопасности и повернулась на своем сидении так, чтобы видеть брата. Лицо Бейли в тени казалось изможденным, и Ферн стало страшно: она вспомнила, что когда-нибудь его не станет. И случится это скоро… Она потянулась и взяла его за руку.

– Бывают такие моменты, как сейчас, Бейли. Когда тебе кажется, что сил не осталось. А потом ты понимаешь: это не так. У тебя всегда есть силы. Ты очень сильный. Ты сделаешь глубокий вдох, проглотишь боль, потерпишь еще чуток, и в конце концов у тебя откроется второе дыхание. – Губы дрожали, глаза резало от слез – все это противоречило ее утешительным словам.

Бейли кивнул, но и в его глазах стояли слезы.

– Иногда нужно просто признать, что ты в дерьме. Понимаешь, Ферн?

Ферн кивнула, крепче сжимая его руку.

– Да. И это нормально.

– Нужно просто признать. Встретиться с дерьмом лицом к лицу, – голос Бейли становился жестче. – Смириться с ним, покрутиться в нем, слиться с ним воедино, – Бейли вздохнул.

Ему становилось лучше, когда он ругался. Порой крепкое словечко может стать отличным лекарством.

Ферн слабо улыбнулась.

– Слиться с дерьмом воедино?

– Да! Если так нужно.

– У меня дома есть мороженое «Рокки Роуд». Оно немного похоже на дерьмо. Как насчет того, чтобы слиться с ним воедино?

– Оно и правда похоже на какашку. С этими кусочками орехов… Я за.

– Фу, Бейли!

Бейли крякнул, а Ферн забралась назад, расстегнула ремни, удерживавшие коляску, и открыла раздвижную дверь.

– Бейли.

– Да?

– Я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, Ферн.

Той ночью, сняв сияющее платье, распустив замысловатую прическу и смыв макияж, Ферн перед зеркалом в своей спальне стала разглядывать себя нагую. Она немного вытянулась – почти метр шестьдесят, совсем неплохо. По-прежнему худая, но, по крайней мере, больше не выглядит на двенадцать.

Она улыбнулась, любуясь ровными белыми зубами, ради которых столько страдала. Волосы наконец оправились от летнего кошмара. Решив, что с короткой прической будет меньше проблем, она тогда попросила своего парикмахера Конни подстричь ее под мальчика. Но даже после стрижки волосы остались длинноватыми, и весь выпускной класс она ходила с прической, как у Энни из бродвейского шоу