Оба охранника спустились в хранилище.

Эдвина направилась к своему столу на возвышении. Банк постепенно оживал. Центральные двери открылись, и начали появляться первые клиенты.

Место, где по традиции работали старшие управляющие, являло собой небольшое возвышение, покрытое темно-красным ковром. По обеим сторонам стола Эдвины, самого большого и элегантного, красовались два флага: чуть сзади справа – государственный американский, а слева – треугольный флаг штата. Иногда у нее возникало ощущение, словно она находится в телестудии и должна сделать важное заявление перед камерой.

Ее стройное, гибкое тело привычно опустилось на вращающийся стул с высокой спинкой, она поправила коротко стриженные волосы, хотя в этом не было нужды – они лежали, как всегда, идеально.

Эдвина протянула руку к папкам с прошениями о предоставлении ссуд; она имела право утверждать более высокие суммы, чем кто-либо из управляющих. До одного миллиона долларов единовременно, правда, требовалось согласие двух других представителей администрации. Согласие она неизменно получала. Прошения на ссуды свыше миллиона передавались в административный корпус, в отдел по вопросам кредитной политики.

В «Фёрст меркантайл Америкен», как и в структуре любого другого банка, статус администратора определяется размерами ссуды, которую тот имел право утверждать. Такого рода полномочия свидетельствовали о месте администратора в иерархии банка. И назывались «качеством инициалов», так как для окончательного утверждения ссуды администратор ставил на документе свои инициалы.

«Качество инициалов» Эдвины было необычайно высоким для управляющего.

Сегодня утром она просмотрела два прошения о предоставлении ссуды, одобрила первое и сделала кое-какие карандашные пометки на втором. Третье прошение ее просто потрясло. Словно громом пораженная, она еще раз прочла все бумаги, прилагавшиеся к прошению.

Администратор, подготовивший дело, ответил на звонок Эдвины по селектору:

– Каслмен слушает.

– Клифф, подойдите, пожалуйста, ко мне.

– Сейчас иду. – Их отделяло друг от друга не больше шести столов, и Каслмен смотрел прямо на Эдвину. – Держу пари, я знаю, зачем вы меня вызываете.

Клифф Каслмен был человеком небольшого роста, аккуратным, с круглым розовым лицом и мягкой улыбкой. Просителям он нравился, так как умел слушать и сочувствовать.

– Я было решила, – сказала Эдвина, – что это прошение не более чем розыгрыш, хотя и отвратительный.

– Я бы даже сказал, омерзительный, миссис Д’Орси. Однако при всей тошнотворности ситуации, уверяю вас, она реальна. – Каслмен указал на папку. – Я заранее собрал всю информацию, предвидя, что вы ее потребуете. А также приложил свою рекомендацию.

– И вы действительно считаете возможным выдать такую колоссальную ссуду на это?

– Я действительно так считаю.

Сорокатрехлетний аптекарь по фамилии Госберн обращался с просьбой о ссуде в размере двадцати пяти тысяч долларов. На эти деньги он намеревался приобрести большую капсулу из нержавеющей стали, чтобы поместить туда тело своей дочери Андреа. Она умерла шесть дней назад в возрасте пятнадцати лет от болезни почек. В настоящее время тело Андреа находилось в морге. Капсула наполнялась жидким азотом минусовой температуры. И в этот раствор погружалось тело, завернутое в алюминиевую фольгу.

– Вам не доводилось слышать об обществах крионистов?

– Нечто псевдонаучное. С довольно плохой репутацией.

– Верно. Однако у крионистов есть множество сторонников, в частности, они сумели убедить Госберна и его жену в том, что, когда медицина достигнет более высокого уровня развития – лет эдак через пятьдесят – сто, – Андреа можно будет отогреть, оживить и вылечить. Кстати, девиз крионистов: заморозить – выждать – вернуть к жизни.