Во двор выходит дядя Реджи. Мама говорит, что он останется с нами на праздники, пока не «привыкнет к обычной жизни».

– Можно составить тебе компанию? – спрашивает он.

Макс энергично кивает. Его ладони не потеют, а кадык не дёргается, и это значит, что Максу комфортно с дядей Реджи, – и мне тоже. Мы втроём ждём на единственном тёплом месте газона, маленьком кусочке рая под ноябрьским солнцем.

– И что у тебя сегодня в школе? – спрашивает дядя Реджи, убирая жетоны под рубашку.

– Ну, – говорит Макс, – пара контрольных, но после школы мой друг Чарли поможет мне в работе над ракетой. Мы встретимся в лаборатории. Он… он не очень разговорчивый. И иногда это хорошо.

– Я в том числе поэтому люблю собак. Они отлично умеют слушать.

Дядя Реджи плюхается в траву рядом со мной, хотя на улице сыро. Его спортивные штаны тут же пропитываются росой.

– Я тут подумал: может быть, приготовить вам всем ужин? Что ты больше всего любишь?

– М-м-м… что угодно, лишь бы не тофу. От тофу меня однажды очень сильно тошнило, а потом Космо попробовал немного, и его тоже тошнило… Да и вообще оно невкусное.

Дядя Реджи задумчиво кивает со словами:

– Без тофу. Понял.

– Но Космо очень нравится сыр. Сэндвичи с сыром на гриле. Кесадильи. Что угодно с моцареллой.

– А ему стоит есть сыр?

Макс запрокидывает голову, потом наклоняет вперёд:

– Наверное, нет.

Это правда. У меня такие газы, что от них из комнаты все разбегаются. Иногда я сплю, а потом просыпаюсь в вонючем облаке, и очень трудно понять: это был я, или всё-таки какая-нибудь другая собака прокралась в дом, пукнула и сбежала. Макс зажимает нос со словами: «Космо, какая гадость», и мы громко смеёмся, пусть даже я и не всегда виноват.

Дядя Реджи говорит:

– Думаю, сэндвичи с сыром на гриле я как-нибудь сооружу.

– Только… – говорит Макс. – Только… не оставляй тарелок на столе. Мама с Папой постоянно ссорятся из-за посуды.

Дядя Реджи закусывает губу и произносит:

– Я запомню.

Мы немного стоим молча, а потом у нашего почтового ящика останавливается жёлтый автобус. Макс закидывает портфель за спину, взбегает по ступенькам и робко машет нам своими прекрасными руками.

– Научись там всякому! – кричит дядя Реджи.

Я много лет думал, куда же Макс ездит с целым рюкзаком настолько безвкусных вещей. Сначала я думал, что школа – это что-то типа собачьей передержки. (Большие будки. Много верёвочных игрушек. Прогулочная зона с травой и маленьким бассейном для плавания.) По большей части я был неправ, но я всё же знаю, что у Макса в школе есть друзья. Два лучших друга, Чарли и Зои – замечательные люди, которые всегда помнят, что меня можно гладить по голове. Макс говорит с ними, не запинаясь. Каждое лето мы вчетвером перекидываемся бейсбольными мячиками и ищем лягушек-быков в ручейке за домом Зои. Мы сидим у неё на крыльце, едим крендельки и слушаем ужасные звуки, которые издают птицы.

В последнее время с Зои я не виделся. Я опасаюсь, не связано ли это с тем, что в августе я облизал макушку её кота. Это просто прискорбная случайность. Никто даже не попытался меня выслушать.

Дядя Реджи гладит меня по спине круговыми движениями. Это очень успокаивает.

– Он очень хороший мальчик, ты знаешь?

Макс? Да! Макс – лучший мальчик. Когда я был моложе и боялся грома, Макс заворачивал меня в своё любимое тёплое одеяло. «Космо-буррито», – говорил он, прижимая мои лапы к груди и крепко обнимая. Мы сидели и раскачивались, пока облака не переставали громыхать, словно сковородки и кастрюли. Я никогда ему об этом не говорил, но иногда мне хотелось, чтобы началась гроза и он бы снова завернул меня, словно буррито.