История иммиграции Мишки, совершенно не похожая на историю Себастьяна в своём дебюте и развитии, имеет идентичный финал.

Мишка, как и я, человек южный. Он из Ростова. После распада СССР Мишка уехал в Израиль. Впрочем, и там он не прижился.

─ Там хорошо ─ тепло, красиво. Море, народ южный, всё как у нас, но у меня как-то не сложилось. А почему ─ и сам не знаю, ─ говорил он, не вдаваясь в подробности.

Мишка стремился в США, пытался туда прорваться через Канаду, но что-то в этой схеме у него не сложилось, и в аэропорту Монреаля он «сдался» иммиграционным властям Канады.

Дальнейшие его похождения очень похожи на историю Севы: отказ в статусе беженца, депортационный ордер, прибытие в Мехико, собеседование в консулате Квебека, ожидание окончательного решения посольства Канады.

О моей истории поговорим немного позже.

Итак, мы чокнулись, выпили, налили ещё и завели неторопливый разговор. Мы пришли за всем этим. А зачем ещё мужчины ходят в бары? Выпить и потрепаться.

Мишка заговорил об Израиле, и я невольно погрузился в море воспоминаний. Я вспомнил тихий монастырский парк, разбитый на высоком холме. Вокруг раскинулся захлёбывающийся от удушливой ближневосточной жары Иерусалим. А здесь прохладный ветерок раскачивает верхушки стройных кипарисов. Рядом стоит Лена. Она слегка склонила голову набок и смотрит с озорной улыбкой…

Сева, которого в этой его жизни правильнее именовать Себастьяном (во всяком случае, так он называет теперь себя сам, и у нас нет никаких оснований это оспаривать), заметил, что я «отъехал», и ткнул меня локтем в плечо:

─ Ты с нами?

─ Ну а с кем же ещё!

─ Тогда скажи: зачем люди женятся?

─ Ты ещё спроси, зачем люди писают!

─ Да не валяй дурака, пожалуйста. Мы тут не сошлись мнениями.

─ Где именно не сошлись? Просто любопытно, где там можно не сойтись мнениями.

─ Не умничай. Люди стремятся обзавестись потомством. Продолжение рода и есть та самая катушка, на которую наматывается любовь с её романтической мишурой ─ все эти поцелуи, букеты цветов…

─ А Мишель с этим не согласен?

─ Он завинтил идею о стремлении человека иметь свидетеля своей гениальности. Пусть сам.

Мишка отхлебнул рома и криво усмехнулся:

─ Летописный синдром.

─ Чего?

─ Пиплам хочется иметь карманного летописца. Свидетеля своей жизненной борьбы. Чтобы супруг изо дня в день заценивал твои великие ходы, подачи, подсечки, рокировки…

─ Если бы ты сейчас пил бренди, Мигель, я бы сказал, что ты сбрендил, ─ махнул рукой Себастьян. ─ Ну какие рокировки нах? Всё просто. Продолжение рода ─ вот, что движет людьми. А обеспечивает это дело любовь.

─ Любовь? А что это? ─ быстро спросил Мишка. ─ За этим словом ничего конкретного. Люди напридумывали определений: любовь, темнота, ветер, мысль, материя. За ними ничего нет. Это всё категории человеческого мышления, то есть иллюзия. Ну вот что такое ветер?

─ Колебания воздуха, ─ сказал я.

─ А что такое воздух? ─ немедленно спросил Мишка.

─ Ну… мы им дышим.

─ Ядрён батон! ─ презрительно отрезал Мишка. ─ Дышим мы смесью кислорода с азотом. Воздух же ─ это нечто эфемерное и неопределённое. А что такое темнота?

─ Ну не знаю… Но ты ведь не станешь утверждать, что темноты нет?

─ Что такое темнота? ─ терпеливо повторил Мишка.

─ Ну, блин… Ну, скажем, отсутствие света.

─ Мысль?

─ Импульс головного мозга.

─ Да что ты? Спасибо, что не спинного. Всё это не ответы на вопросы. Это уходы от ответов. Маскировка незнания. Что такое «импульс головного мозга»?! Кто-нибудь его видел? Какого он цвета? Все эти определения людям нужны, чтобы как-то обозначить непонятные вещи. Те, которые нельзя потрогать руками. А истина в том, что всеми поступками человека двигают амбиции, а по-простому говоря ─ выпендрёж. Этот выпендрёж проявляется в разной форме, но его следы окружают нас со всех сторон, ─ Мишка обвёл глазами бар, засунул руку в карман. ─ Ну вот хотя бы, чтоб далеко не ходить, ─ он вытащил несколько смятых мексиканских купюр, выбрал одну достоинством в двадцать песо, разгладил: ─ Кто это изображён?