Помнишь мою бабушку? Тоже никогда не плакала. Эта такая же, зараза. Как жаль, что меня с ней больше нет. 

Она лучше меня, Матерь Божья, да она лучшая. Милый, Костя, позаботься, прошу тебя. Всё оставила тебе - это для неё, ты знаешь, что делать. Пусть учится, развлекается, прокрастинирует, смотрит сериалы. Мне похрену что, только не умирает там. И не отпускай её, как когда-то меня, ладно? Даже когда она попросит. Пообещай! 

 Ни на шаг от неё! Ты ей нужен. 

А она нужна тебе. 

Теперь она твоя головная боль, я умыла руки. Не ожидал такого, дурачок? Думал всё, отмучился? 

Ха-ха... представляю, как ты сейчас смеёшься... (нет). Ладно.
Шутки-шутками, а пижамка с мишутками. 

Кость. Если ты ещё не знаешь, сегодня ты позвонишь мне в 20.00, я не возьму трубку. А в 08.00 я уже не перезвоню. И завтра тоже, и послезавтра. Кость, ты теперь один.
Пожалуйста, не звони больше, ладно?
Бляха, знаешь, как больно?

Я хочу. Вечером. Услышать твой звонок и впервые за почти два десятка лет взять трубку. И сказать привет. И я разрыдаюсь, когда услышу твой голос. Котик, милый, мне так жаль, что я не услышу тебя... 

Но не отпускай её. Пожалуйста. Твоей стае нужен ещё один волк. 

Люблю бесконечно! Ни одна тёлка тебя не любила, как я люблю!
Твоя мёртвая Ася

P.S. На обратной стороне тот стих. Помнишь, я тебя не поздравила и сказала, что стих написала, а ты не поверил. Он был. Только я чутка переделала.

P.P.S. Если я всё-таки смогла умереть в день рождения, ты же помнишь, что проспорил?

Он закончил читать. И его руки повисли безвольно. Кивнул, будто Ася стояла рядом, посмотрел через тёмное стекло на отражение Леры и улыбнулся. Криво, лукаво, по-мальчишески. Он говорил только что с ней, со своей Асей, Агнией Викторовной, заразой, занозой, лучшей подругой и напарницей. И даже слышал ее голос. Звонкий и живой.

- Она сказала... ну написала... Короче, суть такая, что если она умерла в день рождения, то я проиграл, - он засмеялся и вытел слезу, которая стремительно сбегала по щеке. - Сук... Нахера ты пришла? - на Леру смотрел покрасневшими, безумными глазами. Хрипло закашлялся.

- Сейчас уйду. Только объясните, кто вы.

Лера. Не могла. Оторвать. От него. Взгляд. 

Читатель должен уже задуматься, что же представлял из себя Константин Ростов? Безумец. С таким правильным и самоуверенным лицом, что поджилки тряслись. Таких людей, как он, нужно больше всего опасаться. Лицо красивое, смешинки в глазах, даже улыбка искренняя, но есть в нём что-то сумасшедшее, чего не выдумаешь, не сыграешь.
Высокий, крепкий, массивный. Он мигом заполнял всю комнату, потому что ни на что больше нельзя было смотреть. Доверять ему нельзя, не хочется, но он вырывает это силой. Переведя дух, признав всю правоту окружающих, я могу всё-таки признаться моему читателю: в него нельзя не влюбиться, и я не романтизирую своего героя, просто каюсь, что не избежала этого и сама. Немножко. На три процента сердца. 

В кривоватую улыбку, шевелюру, уверенный взгляд и милое доверчивое лицо... ну как во всё это не поверить от чистого сердца?

А сейчас он на себя совсем не походил... Стоял, сжавшись, сгруппировавшись, будто для прыжка, мял письмо и... почти рыдал.

Лера отступала. В комнате мигом закончилось место, потому что всё заполнила животная боль, которую она сама так глубоко прятала.

- Вы...
- Мы не будем отвечать на твои вопросы, - медленно ответил Ростов. Так, что нельзя ослушаться.

Голос пробрал до мурашек, да что там, были бы мы там, с Лерой, уже сверкали бы пятками. Но Лера одна. И забиться в угол мало, чтобы спрятаться.

- Ты остаёшься тут. Утром р-решим остальное...