– Признаюсь, мне непросто далось это решение, – нехотя поделился чёрный консул. – Как бы то ни было, я подвёл великих правителей. Я был единственным человеком, который мог уговорить Мирасполя оставить стязателей для охраны или вовсе ослушаться его приказа. Я этого не сделал. Не могу сказать, что не справляюсь с чувством вины, скорее, считаю своим долгом уберечь хотя бы наследие Иверийской династии. Квертинд и есть их наследие. Но меня не привлекает высшая власть, как вы могли подумать. Напрасно вы обвинили меня в амбициях.

– Я вас этим похвалил! – возразил Камлен.

– Всё равно – напрасно. Пятнадцать лет королевство лежит на разделённой власти консулов и ваших плечах, Камлен. Но с вашей смертью, Великий консул, начнутся распри и разногласия среди Верховного Совета. Мы оба знаем, что это неотвратимо приведёт к краху. Без правителя Квертинд превратится в груду исторических развалин или станет частью другой империи. Меня не устраивает ни один из вариантов. Я предлагал вам использовать магию крови, чтобы поправить здоровье и продлить жизнь, но вы отказались. Это значит, что ваша скорая кончина неизбежна.

– Ох, Кирмос, я достаточно пожил на этом свете, чтобы уйти. В конце концов, надеюсь, Сады Девейны уже ждут меня. – Великий Консул тяжело поднялся. – Но не сегодня.

Несколько секунд Камлен стоял, опираясь ладонями о стол, и, казалось, вглядывался в собеседника. Потом улыбнулся своим мыслям и снова хлопнул в ладоши:

– Йоллу, друг мой, настало время открыть хранилище реликвий.

Рудвик затрепетал. Хранилище реликвий – это самое сердце королевства Квертинд. Входить туда дозволялось только Великому консулу и ему, рудвику-секретарю. В такие моменты Йоллу чувствовал себя особенно важным, лу-лу. Видела бы его сейчас бабушка!

Раньше реликвии королевства хранились в Иверийском замке в центре Лангсорда. Но с той самой роковой ночи Красной Луны, когда погибли Лауна и Мирасполь Иверийские, замок закрыли навсегда. Великий консул приказал перенести реликвии в кабинет Претория. С тех пор они покоятся в хранилище, открыть которое можно только брошью Великого консула. Хозяин всегда носил её на груди, не снимая даже во сне. Сама брошь была похожа на брошь Йоллу – золочёные весы, только немного крупнее и украшенные двумя драгоценными камнями. На одной чаше лежал синий сапфир, добытый из рудников Галиофских Утёсов в период их завоевания, на другой – красный рубин, подаренный Мелире Иверийской в день её коронации неким амиром Тахарии-Хан. «Что бы ты выбрал, Йоллу: красный или синий?» – иногда в шутку спрашивал хозяин, когда они раскуривали баторские благовония. Йоллу выбирал красный, потому что глубоко почитал Мелиру Иверийскую, лу-лу, благодетельницу рудвиков. Хозяин только посмеивался и говорил что-то о выборе между мучительной правдой реальности и блаженной неизвестностью иллюзии. В этом смысле Йоллу был спокоен, лу-лу: зрение рудвиков не позволяло им видеть иллюзии.

Маленький секретарь гордо встал рядом с хозяином и подождал, пока тот закончит с открытием потайной двери. Ждать пришлось недолго – через минуту книжный шкаф со сказками щёлкнул и покорно отъехал в сторону, освобождая проход в крохотную комнату. Йоллу привычно подставил плечо Великому консулу, чтобы тот мог опереться и следовать за рудвиком, но, как и всегда, не смог сдержать трепета: кисточки на ушах мелко задёргались. Ещё бы! В хранилище таились могущественные артефакты, новые и старые. Некоторые были даже древнее Иверийской династии, и их предназначение до сих пор оставалось загадкой. Но для испытания нужен был только один – корона Тибра Иверийского. Та самая, что венчала статую каменного Тибра у входа в Преторий.