Вроде работал тихой сапой, однако за стенкой заплакал проснувшийся грудничок, послышалось сюсюканье матери.

Надеюсь, малыша пробудило чувство голода, а не мои манёвры.

Я вздохнул, вспомнив и Дашку, и Настю, с которой мы, даст бог, заведём сразу кучу детишек.

Бокий и его банда арестованы, с этой стороны мне больше ничего не грозит. Выжду для спокойствия недельки три, а потом дам телеграмму моим, чтобы приезжали. Соскучился ужасно!

Надо к приезду подкопить деньжат и сводить всех в какое-нибудь симпатичное местечко. Посидим, поедим, поболтаем. Само собой, Степановна сразу не согласится. Но как-нибудь уломаем.

Эх, давно я уже не видел Настину улыбку и не слышал её смех. И так же давно Степановна не качала укоризненно головой и не давала мне мудрые житейские советы.

Уверен, в Москве им понравится.

Всё, порядок наведён, с работой покончено. Как там у Кипелова – «я свободен!»

Только успел об этом подумать, как в квартире зазвенел электрический звонок. Ага, было две трели – значит, это ко мне. И кому вдруг я так понадобился в законный выходной?

Накинув цепочку, я приоткрыл дверь.

На лестничной площадке топтался незнакомый милиционер. При виде меня он оживился и хрипло спросил:

– Товарищ Быстров?

– Он самый? – не стал отрицать я очевидное.

– Добрый день! Милиционер Франц, – представился он.

– Предъявите ваше удостоверение, пожалуйста.

Убедившись, что Франц – тот, за кого себя выдаёт, я поинтересовался:

– Что-то случилось?

– Так точно, – подтянутая фигура и манера говорить по-уставному свидетельствовали, что Франц когда-то служил ещё в той, царской, армии унтером и старые привычки не позабыл. – Сегодня произошёл вооружённый налёт на типографию «Красный печатник». Товарищ Николаев просит вас подключиться к расследованию.

Просит – не приказывает, да и формально я начальнику МУР не подчиняюсь. Однако есть просьбы, что равносильны приказу.

– Ну, раз товарищ Николаев просит, подключусь, – кивнул я. – Заходите. Мне надо пять минут на сборы.

– Подождём.

Впустив Франца в квартиру, я стал быстро одеваться.

Пиджак, сорочка, брюки, свежие носки на подтяжках. Убедился, что револьвер вычищен, а барабан набит патронами, вложил наган в кобуру. Ну вот, к борьбе за правое дело готов.

Перед выходом напялил на голову кепку, подаренную Настей. Глянув на своё отражение в зеркале, усмехнулся:

– Жених!

– Готовы, товарищ Быстров?

– Готов. На чём будем добираться?

– С ветерком долетим, – пообещал милиционер.

Николаев расщедрился на служебный автомобиль, который дожидался нас у подъезда.

Что такое пробки нынешняя Москва ещё не знала, так что водитель мог гнать с хорошей скоростью – не меньше семидесяти километров в час.

Машина выехала на Арбат и свернула в Филипповский переулок.

– Нам сюда, – показал Франц. – Вон тот дом, недалеко от церкви.

Этот дом отличался от других нарядным фасадом и огромными окнами. Над одним из входов висела вывеска с названием типографии. Через дорогу напротив стояли двое, одного из которых я сразу узнал – это был сотрудник МУР Коля Панкратов. Второй, скорее всего, потенциальный свидетель, поскольку сыщик явно вёл не светский разговор.

– Приехали, – сказал шофёр, останавливая машину.

Я вылез из авто, подошёл к Панкратову и его собеседнику.

– Привет, Коля! Что тут у вас приключилось?

Панкратов обернулся, окинув меня удивлённым взглядом:

– Быстров? Встречный вопрос: а ты что здесь делаешь?

– Какой-то ты неласковый сегодня, Коля. Нет бы поздороваться со мной, руку пожать.

– Ну, привет, Георгий! И всё же: ты чего заявился?

– Партия сказала надо, комсомол ответил есть. Начальство твоё попросило, лично товарищ Николаев, – пояснил я.