Доктринальное обобщение накопившихся казусов было сделано вскоре после Эдуарда Коука Мэттью Хэйлом, указавшим, что «когда некто волимо убивает другого без какой-либо провокации, это является тяжким убийством, ибо закон презюмирует его (т. е. убийство. – Г.Е.) совершающимся злоумышленно (курсив мой. – Г.Е.)».[477]Соответственно, основой для данного утверждения послужил тезис о «злом умысле по праву» или ex prcesumptione legis (из легальной презумпции).[478] В 1727 г. максима Мэттью Хэйла оформилась в прецедент, ставший впоследствии основой и для английского, и для американского подхода к презумпции mens rea.[479] Им стало решение по делу некоего Оэнби, который убил человека в ходе игры в карты, вступив с ним в ссору. В вердикте присяжных, рассматривавших дело, не содержалось указания на то, что содеянное ими признаётся совершённым под воздействием провокации; соответственно, суд решил, что «если А убивает В и не явствует, что имела место внезапная ссора, содеянное является тяжким убийством, поскольку на обвинённой стороне лежит бремя доказывания внезапной ссоры».[480] Итогом приведённого мнения суда стало формулирование следующей легальной максимы: всякое причинение смерти другому человеку презюмируется совершённым со злым предумышлением (говоря абсолютизированным языком другого прецедента той эпохи, «тот, кто волимо (voluntarily) учиняет жестокое деяние, учиняет его из злого преду, мышления»[481]) и образующим в результате преступление тяжкого убийства до тех пор, доколе обратное не будет доказано обвиняемым.

В 1762 г. Майкл Фостер так отразил сформулированный постулат:

«По каждому обвинению в тяжком убийстве с первоначальной доказанностью факта убийства все обстоятельства случая, необходимости или немощи должны быть удовлетворительно доказаны обвиняемым, если они не возникают из доказательств, представленных против него; ибо закон презюмирует, что содеянное основывалось на злом умысле, до тех пор, пока обратное не выяснится (курсив мой. – Г.Е.). И весьма правильно то, что закон должен презюмировать таким образом. Обвиняемый в этом случае находится в точно таком же положении, что и всякий другой обвиняемый: обстоятельства, способные оправдать, извинить или смягчить, должны явствовать из доказательств, прежде чем он сможет воспользоваться ими»[482].

Следуя его мысли, Уильям Блэкстоун в ещё более обобщённой формулировке воспринял презумпцию mens rea в преступлении тяжкого убийства:

«… Мы можем принять за общее правило, что всякое убийство является злоумышленным и, как само собой разумеющееся, образует тяжкое убийство, если оно не оправдано предписанием или разрешением права, не извиняемо вследствие случайности или самосохранения либо не смягчено до простого убийства, будучи либо непроизвольным последствием некоторого деяния, не являющегося строго правомерным, либо (если волимое) вызвано некоторой внезапной и достаточно насильственной провокацией. И относительно всех этих обстоятельств оправдания, извинения или смягчения на обвиняемом лежит обязанность убедить суд и присяжных… Ибо всякое убийство презюмируется злоумышленным, доколе противное не будет явствовать из доказательств (курсив мой. —Г.Е.)».[483]

В завершение исторической характеристики презумпции