– Да, вместо испорченного светофора выставить Попугаиху, – мысленно позлорадствовала Семеновна, но тут же изобразила восхищение, – еще нашлет чего-нибудь.

Рядом с бабушкой крутился, обвязанный за талию веревкой внучок Вовочка. Ангелоподобная внешность совершенно не соответствовала его характеру. У многих первоначально вызывало жалость такое отношение бабки к внуку, но те, кто ненадолго оставались один на один с Вовочкой, вскоре меняли свое мнение, подсчитав убыток, нанесенный ребенком.

Речь идет уже не о сломанной бытовой технике, мебели и посуде, – это мелочи по сравнению с нанесенными травмами по неосторожности. Собаки и кошки при виде маленького Вовочки со скоростью пули прятались подальше. Нет, он не был садистом, но когда пытался погладить кошку или собаку, то обязательно рука оказывалась в смоле или клее, соответственно, животное приходилось брить, как скинхеда.

Или при строительстве домика для собачки замуровал её так, что осталось лишь окошко для глаз. Любимое изречение любознательного внука было: «В принципе, интересно, что там внутри», и в ход шли попавшиеся под руку инструменты или предметы, заменяющие их. Иветте очень сочувствовали. Работы в деревне не было. Дочери и зятю удалось пристроиться в городе, а Вовочку они навещали лишь по выходным.

Внук бегал вокруг бабки пытаясь поймать руками курицу:

– В принципе, откуда у нее яйца берутся?

– Сегодня куда его? – поинтересовалась Семеновна, ругая себя за опрометчивость, а вдруг ребенка предложат ей. Второго раза она не выдержит – до сих пор разрушенное хозяйство восстанавливает.

– В библиотеку или музей. Там они с ним умеют договариваться. Их слушается. Как-то захожу его забрать, а тот уже книжки читает, – похвасталась бабуся.

– Так интеллигенция, надо думать, – сделала вывод Семеновна.

– Ага, – согласилась Попугаиха. – Я тоже с ним как начну интеллигентничать, так он вообще неуправляемый. Куда, паразит, полез? – заорала бабушка на внука так, что вспорхнули со страшным карканьем вороны. – Даже книжку в библиотеке взяла про педагогику, – как ни в чем не бывало, продолжала она. Внук даже ухом не повел. – Так что, считай педагог. Дурак – дураком, весь в зятя, – рявкнула бабуля, дав оценку действиям внучка.

– В кого же еще, – согласилась Семеновна, тоже не любившая своего зятя.

В соседнем доме раздался грохот, похоже, полетели на пол кастрюли и ведра, причем все сразу.

– Чего это у них там, – заинтересовалась Семеновна, – все падает?

– А ты не слыхала? – удивилась собеседница, – так ведь Кобрины разводятся.

– Да ну, не может быть! – ахнула Семеновна, глаза загорелись нездоровым огнем любопытства. – Зойка такая женщина видная.

– Зойка-то видная, а мужик её загулял, – посочувствовала Иветта Альбертовна.

– Скажешь тоже, кому он нужен, – засомневалась Семеновна. – Может, врут всё?

– Мне дочка рассказала. Она в райсуде полы моет. Точно разводятся, – убеждала собеседницу Иветта.

– Так ни криков, ни разборок. Кто так разводится? Вон мои соседи разводились, так было на что посмотреть, – засомневалась Мария Семеновна.

– Пока не померли в один день, как Ромео и Джульетта, – мечтательно произнесла Попугаиха, – оба от инсульта, и до пятидесяти не дожили, – вспомнив упомянутую пару.

Соседки еще долго бы говорили на эту тему, если бы не очередной грохот из дома Кобриных.

– Может, посуду в него швыряет? – с надеждой произнесла Семеновна. – Хоть бы слово произнесли.

– Ага! Они произнесут! Интеллигенция чертова. Ничего народу не расскажут, всё втихаря, – терпение Попугаихи было на исходе.

В подтверждение её слов в открытом окне раздался спокойный голос Зойки: