Речь шла о тетради, которую трясущимися руками почти полностью исписал в иракском кафе турецкий инженер Недред Ердек бесценными сведениями о террористах ИГИЛ[9], действующих на территории России. В Стамбуле Недред работал в порту и по совместительству был координатором ИГИЛ[10] – направлял добровольцев в Сирию, а оттуда, уже подготовленных в тренировочных лагерях, распределял в основном по России и по странам Европы.

Горюнов, после того как повоевал в Сирии, выполнил основное задание Центра – добыл в одном из тренировочных лагерей в Эр-Ракке копии паспортов граждан России, Узбекистана, Таджикистана и других бывших союзных республик, пересекся с Недредом и получил от него задание в качестве бойца ИГИЛ[11]. Так и познакомились.

Затем Недреда его игиловское руководство направило в Ирак, для того чтобы активировать «спящих» боевиков в Багдаде для проведения там терактов. Недред решил соскочить, почуяв опасность. Он небезосновательно опасался, что его ликвидируют, и обратился за помощью к Кабиру Салиму. И Горюнов помог, по-своему, конечно, – обеспечил Недреда фальшивыми документами на имя Рашада Сафира Назира и устроил Недреда на работу в порт Умм-Касра, попутно завербовав Ердека. Пускай поработает теперь на благо мира, а не на войну.

Горюнов тогда уже понимал, что вскоре придется стать «погорельцем» поневоле, но не думал, что содержимое этой заветной тетрадочки ему удастся осваивать самому, работая в ФСБ…

Перевод в Управление по борьбе с терроризмом длился довольно долго из-за проверок, доскональной медкомиссии и улаживания всех формальностей. Параллельно Петр фактически уже начал работать, занимаясь расшифровкой тетради Недреда для коллег.

Дома у Горюнова теперь пахло не жильем холостяка и вечного странника, что было естественно для полковника нелегальной разведки, долгие годы прожившего под личиной цирюльника из Багдада – Кабира Салима. Нынче тут стоял тревожный запах детской присыпки, памперсов, а в ванной висели ползунки и комбинезончики – они, мокрые, норовили проехать то по носу, то по макушке Петра, пытавшегося контрабандно курить в ванной. На лоджии громоздились коробки, оставшиеся после переезда, – Петр порывался курить там, но не смог пробраться к перилам.

Сашка же начала активную кампанию против его пагубного пристрастия к табаку. Но последние недели и месяцы нахождения в Кандиле Петр стал курить столько, что создавалось ощущение, что он не просто курит, а дымится постоянно. Курды в большинстве своем заядлые курильщики, так же, как и арабы и турки, среди которых Горюнов жил много лет. Бросать он не собирался, смирившись с невыносимой потребностью в никотине.

Ему необходимо было отгулять отпуск, положенный ему в своем прежнем ведомстве, но его просили выйти уже на новую работу. Пришлось опять откладывать поездку в Тверь, а с матерью общаться по телефону. Он услышал порцию наставлений вперемежку с мамиными слезами. Теперь уж хоть родительница не требовала от него жениться и внуков. Она профессионально начала разрабатывать его в отношении Мансура. Допытывалась, кто его мать и как так вышло, что Ее сын спутался с иностранкой. Да и вообще, его ли, Петечкин ли, это отпрыск? Она пообещала приехать сама, но Горюнов знал, что после смерти отца, известного в Твери психиатра, она стала тяжела на подъем. Удивительно, что Сашке удалось ее заманить в Москву. Наверное, природное любопытство заставило Марию Кирилловну покинуть уютную квартирку с окнами, глядящими на Волгу. Кого там ее Петечка выбрал себе в жены?

Горюнов после полученной отсрочки испытал облегчение и стыд. Облегчение оттого, что мать не увидит его таким иссушенным, испепеленным иракским солнцем, событиями последних месяцев и потерями. А стыд из-за того, что совершенно бросил ее. Посылаемые ей деньги нисколько не оправдывали его.