Пока Херон осматривал кабинет главы Храма, в дверях появился и он сам. Трудно было сказать, сколько ему лет. Голый череп, седая борода и совершенно гладкое лицо, голубые сияющие глаза и большие губы, прямой нос на овальном лице. На высоком, худощавом теле белая рубаха до пят с длинными, широкими рукавами. Сандалии из грубой кожи. А в завершении всего ансамбля – пояс на бедрах. Именно пояс был наиболее примечательным во всей его одежде: он был сделан из бледно зеленого хрусталя с золотыми вкраплениями. Глядя на него, создавалась иллюзия, что каждое звено было сделано отдельно, хотя весь пояс был цельным. Жрец подошел к Херону и приветствовал его поднятием правой руки, ладонью к гостю. Херон ответил тем же жестом. Жрец усадил гостя в кресло, вежливо осведомился о его здоровье, домашних делах, предложил освежающие напитки. Так, поболтав с полчаса, жрец, наконец перешел к делу, ради которого Херон и явился в Храм.

– Дорогой Херон! Большой честью для нашего Храма был Ваш визит к нам. Мы знаем о Вашем доблестном прошлом и благочестивой жизни. Вы один воспитали чудесную дочь. Дали ей прекрасное образование и наполнили сердце добродетелью.

В течении недели мои товарищи испытывали Адель, дабы узнать истинные намерения ее сущности. Великая и мудрая сущность обрела жизнь в теле твоей дочери! Имя этой жрицы на устах благочестивых. Много добра сделала она в своих жизнях, многое познала.

Но было и нечто, что встревожило умы моих братьев и сестер, что заставило принять их решение о вручении судьбы твоей дочери в руки Абсолюта.

Мы поместили ее в комнату Святыни на одну ночь. Когда наши братья пришли за ней на следующее утро, то их удивлению не было конца: комната оказалась пуста. Мы не редко вверяли Святыне судьбы людей для принятия справедливого решения, но всегда по утру либо находили их просветленными и счастливыми, либо их тела с освобожденной Черепом сущностью. Но не было еще в нашей истории случая исчезновения носителя.

Поэтому я сам хотел поговорить с Вами, достойный старец. Я не принес Вам ни радостной, ни печальной вести, ибо сам пребываю в раздумье о случившемся.

Единственное, что нам всем остается: возложить свои надежды на волю Абсолюта и ждать знака.

Жрец замолчал и вежливым поклоном головы дал знать, что аудиенция окончена.

Херону ни чего не оставалось, как попрощаться со жрецом и, «не солоно хлебавши», вернуться домой.

Всю дорогу он провел словно в забытьи, не понимая, что означают слова жреца, что, собственно, произошло с его дочерь.

– Где Адель? – Был единственно мучавший его вопрос, стучавший в висках.

Войдя в калитку, он увидел, что на ступенях террасы его поджидает гость. Эвелин жевал яблоко и, удобно устроившись на горячем дереве ступеней, подставив лицо полуденному весеннему солнышку, блаженно созерцал голубое небо и легкие облачка, парящих в вышине птиц и порхающих над светами бабочек. Заметив старика, он поднял в приветствии руку и радостно улыбнулся. Старик ответил на приветствие, но улыбка вышла у него кривая, глаза блестели, но… от слез. Он тяжело опустился на ступени рядом с юношей и, опустив седую голову на руки, заплакал. Выждав, когда пройдут первые приступы рыданий, Эвелин положил руку на плечо Херона, встряхнул его, и, когда тот поднял голову, сказал, глядя в его глаза

– Херон, ты всегда относился ко мне как к сыну и не в моих правилах лгать близким. Я вижу боль в твоем сердце, невольным виновником которой считаю себя.

Удивление услышанным заявлением высушило слезы Херона и он с огромным вниманием стал слушать Эвелина.

– Я знаю, что рассказали тебе в Храме. Адель пропала. Не так ли? – Продолжил Эвелин.