для свободных крестьян.

Наконец, для государства в целом имеется верховный суд, или трибунал сейма, который занимается преступлениями против нации и короля; его члены избираются на каждом сейме.

Осуществление исполнительной власти поручается комиссиям по национальному образованию, полицейским делам, военным делам и распределению государственной казны.

Право «liberum veto», всякая конфедерация или федеральный сейм запрещаются отныне и навсегда как противоречащие духу настоящей конституции и способствующие беспорядкам в государстве.

Каждые двадцать пять лет надлежит осуществлять пересмотр и совершенствование конституции на чрезвычайном сейме, созываемом для этой цели; его условия определены отдельным законом».

Таким образом, Польша вывела себя из-под иноземного влияния, обезопасила от внутренних беспорядков и учредила форму правления, способную обеспечить ее свободу и независимость, а также благосостояние. Сейм объявил, что любой, кто попытается противостоять конституции, устраивать заговоры против нее и нарушать порядок в государстве каким бы то ни было способом, будет рассматриваться как враг родины и будет предан суду как заговорщик и предатель.

Находились и те, кто отрицал эту разумную конституцию – из партийной предвзятости, необдуманности суждений или отсутствия необходимых знаний. Однако она была с энтузиазмом воспринята по всей Польше и произвела впечатление на всех здравомыслящих людей в Европе. В ее пользу высказались все выдающиеся ученые и наиболее уважаемые государственные деятели.

Томас Пейн в своей работе по теории и практике осуществления прав человека высказал крайние идеи, которые не согласовались с умеренными идеями польских законодателей, однако он не мог не признать, что «правительство Польши явило пример реформы, им принятой и на него же направленной».

Вольней, высказавшись об иге, от которого стонали крестьяне северных стран, прибавил, что польское дворянство, к его чести, в день 3 мая избавило себя от подобных обвинений.

Фокс назвал конституцию 3 мая «произведением, которое должно вызывать симпатии у всех поборников разумной свободы».

Большинство наиболее видных представителей оппозиции думали так же и высказывались подобным же образом. Из англичан о конституции 3 мая наиболее энергично и горячо высказался знаменитый Бёрк. Образ, созданный им, оказался настолько поразительным и в то же время настолько правдивым и точным, что я не могу удержаться и процитирую один его пассаж: «Состояние Польши было настолько неблагополучным, что не стоит удивляться принятым в ней изменениям, хотя мнения по поводу их и разделились. Произведенная в ней революция не должна навлекать на себя никаких порицаний, в этом мероприятии не следует усматривать никакой смуты, так как государство, которое подлежало реформированию, само было государством смуты.

Король без власти, дворянство без единства, народ без наук, промышленности и торговли, без внутреннего управления, без внешней защиты, без действенных сил – и все они под иноземным давлением, доведенным до высшей точки в этой беззащитной стране, – таково было положение дел в Польше. Именно оно прямо указывало на необходимость столь смелого предприятия и могло служить оправданием даже тем шагам, которые были продиктованы отчаянием.

Каковы же должны были быть средства, чтобы вывести Польшу из хаоса – к должному порядку? Эти средства и привлекли всеобщее внимание, удовлетворяя взгляд наблюдателя своей бесспорной разумностью и моральной выдержанностью. Человечество должно радоваться и гордиться, наблюдая за изменениями, происходящими в Польше: в них нет ничего слабого или постыдного. Они исполнены столь высокого духа, что неизбежно окажут облагораживающее влияние на род человеческий. Мы увидели разрушение анархии и рабства. Мы увидели укрепление трона любовью нации, но при этом не была попрана свобода. Кабальные иноземные влияния были устранены заменой выборов королей на наследственную передачу трона. Десять миллионов людей, занятых земледелием, мало-помалу обретут свободу, и что важнее всего для них и для их страны, они будут избавлены – нет, не от своих гражданских и политических обязанностей, которые могут казаться обузой только развращенным умам, – а от тех, что держали их в цепях рабства. Жители городов, до сего времени лишенные тех прав, которые они имеют во всяком гражданском обществе, получат статус, который им подобает. Дворянское сословие, самое благородное и многочисленное из всех на земле, стало во главе граждан, столь же благородных и свободных, как оно. Никто не унижен, никто не понес утрат, начиная от короля и кончая последним частным лицом. Каждый утвержден в своих естественных правах. Всему отведено свое место и все оказалось улучшенным. К этому чудесному благополучию присоединяется еще и особая заслуга предусмотрительности, которая обеспечила успех дела, – то, что удалось избежать малейшего кровопролития. Никакого предательства, оскорбления, никаких посягательств на честь личности, никакого покушения на религию и добрые нравы, никаких грабежей и конфискаций, никто из граждан не наказан и не брошен в тюрьму. Все, что произошло, содержится в рамках достоинства, гармонии, приличия, чего нигде ранее не было в подобных обстоятельствах. О, счастливая нация, если тебе дано закончить так же, как ты начала! Счастлив и король, сумевший положить конец выборности трона и установить патриотическую череду наследственных королей!.. Этот великий труд имеет, наконец, и то выдающееся достоинство, что он заключает в себе росток возможности увеличивать общее благосостояние».