Узкие, странного вида шатры вполне могли служить пристанищем для духов и призраков. Рхиви вдруг подумалось, что она идет по кладбищу, полному живых покойников. Выцветшие рваные ленты, прикрепленные к металлическим опорным шестам, только усугубляли жуткую картину. Хорошо, что сейчас утро; в сумерках высокие и тощие фигуры тисте анди вполне могли бы сойти за привидения. Женщине казалось, что они пребывают в состоянии вечного ожидания. Видя это, она всегда вздрагивала. И в то же время заторможенность и апатия тисте анди были весьма обманчивы. Мхиби знала, на что они способны; она видела, с какой яростью воины – тисте анди обнажают мечи и сколь искусно владеют оружием. И магию этого народа ей тоже приходилось наблюдать не единожды.

У людей холодное безразличие нередко сочеталось с жестокими поступками. Оно считалось олицетворением зла. Но поведение тисте анди могло огорошить даже самого черствого человека. Они сражались под командованием Каладана Бруда, воюя за чужие интересы. Сами тисте анди редко погибали, но, когда такое случалось, соплеменники даже и не думали хоронить погибших. Они бросали трупы, предоставляя рхиви заниматься погребением и совершать необходимые ритуалы. И то и другое тисте анди воспринимали с неизменным равнодушием. Их даже удивляло, как можно столько возиться с мертвецами.

Штабной шатер имел форму восьмиугольника: на деревянный каркас была натянута парусина – некогда ярко-красная, а теперь выгоревшая на солнце до оранжевого цвета. Во многих местах виднелись заплаты. Первоначально этот шатер принадлежал Багровой гвардии и был брошен ею вместе с грудой прочего мусора. Всадник Хурлокель разыскал его и привез Каладану Бруду. Неприхотливого Воеводу, не привыкшего к роскоши, шатер вполне устраивал.

Широкий полог у входа был открыт и подвязан. На вершине переднего опорного столба восседал великий ворон и, вскинув голову, разглядывал вошедших. Клюв громадной птицы раскрылся в немом смехе. Мхиби невольно улыбнулась; она узнала Каргу – любимую служительницу Аномандера Рейка, которая неумолимо, точно больная совесть, донимала Каладана Бруда своими советами. Карга неоднократно приводила Воеводу на грань бешенства.

«И все же Бруд терпит ее, как терпит и самого Аномандера Рейка. Ох и непростой у них союз. Говорят, Бруд и Рейк сражаются вместе еще с незапамятных времен. Только вот доверяют ли они друг другу? В их отношениях очень трудно разобраться; там накопились целые пласты всевозможных сложностей, перемежающиеся неопределенностями и двусмысленностями. И никто не знает, действительно ли Карга, так сказать, служит мостиком, связующим звеном между обоими воинами или же, напротив, только еще больше все запутывает».

– Эй, Дуджек Однорукий! – громко прокаркала Карга. – И ты, Скворец! Я принесла вам привет от даруджистанского алхимика Барука! А еще по приказу моего повелителя Аномандера Рейка, владыки Семени Луны, Рыцаря Высокого дома Тьмы и сына Матери Тьмы, я должна донести до вас кое-что. Я передаю вам… нет, не его приветствие… ни в коем случае. Его изумление. Да, очень верное слово. Изумление!

– И что же так изумляет твоего господина, птичка? – нахмурившись, спросил Дуджек Однорукий.

– Птичка?! – взвилась Карга. – Да как ты посмел так меня назвать? Ты хоть знаешь, кто перед тобой? Я, между прочим, предводительница многочисленного и шумного племени великих воронов!

– Предводительница великих воронов, говоришь? – хмыкнул Скворец. – Похоже, не врешь, учитывая, как отчаянно ты орешь.

– Жалкий выскочка! – каркнула Карга. – Знай, Дуджек Однорукий: изумление моего повелителя не знает границ и не имеет объяснения.