Когда боль в груди утихла, я оглянулась, мне не терпелось вернуться, но я не хотела выглядеть психопатом-преследователем, поэтому я просто поехала домой.

Мягкий дождь стучал в окна класса, а серо-стальной свет от дождевых облаков окрасил ровно постриженный газон в серебристый цвет. Погода идеально соответствовала моему состоянию. С понедельника я чувствовала себя ужасно, и ничто не могло поднять мне настроение. Нужно было просто позвонить Линн и уладить все, что случилось в ее доме, сразу же, но гордость держала мой рот на замке.

Рей заболела, так что в обед я взяла ролл с индейкой и пошла вдоль стены желтых шкафчиков прямиком к школьным дверям. Возможно, это не лучший день, чтобы поесть на улице, но мне были необходимы свежий воздух и уединение, чтобы подумать. Я обошла кирпичное здание школы и направилась к дорожке, по которой, несмотря на непрекращающийся моросящий дождь, бегали ребята.

Я достала из сумки джинсовую куртку, надела ее, распутала розовые наушники и включила последний альбом отца. The Derelicts выпустили еще один альбом после его смерти, но он не был успешным. Не то чтобы их другие альбомы были такими уж популярными. Они никогда не становились платиновыми или что-то в этом роде, хотя мне кажется, что они заслуживали большего внимания, чем получали.

Воздух был теплым и липким: в нем маячили стайки комаров. Я взобралась на трибуны на самый высокий ряд и наблюдала, как тела петляют по полю, разбрасывая комья красной грязи. Странно, но это успокаивает, почти гипнотизирует. Капли дождя покалывали мои голые бедра, будто падающие иглы. Я сунула руки в карманы и закрыла глаза.

Бренчание гитары отца растекалось во мне, сглаживая тревогу. Я вижу цвета с закрытыми глазами: янтарный, хаки, гранатовый. Его игра успокаивала меня, как бальзам на душу.

Если бы только он был еще жив.

Если бы дороги тогда не были обледенелыми.

Если бы тот грузовик не заскользил и не врезался в него.

Я вздохнула и почувствовала, как что-то царапает мой локоть. Я решила, что это насекомое, и смахнула его.

Но это было не насекомое, а рука.

Я откинула со лба спутанные волосы и повернулась к телу, чья рука коснулась меня.

Тен шевелил губами, но я не слышала, что он говорит.

Я выдернула один наушник.

– Что?

– У тебя есть лицензия на вождение велосипеда?

Я слегка откинула голову назад.

– Ты представляешь угрозу для общественности на этой штуке.

– Хм, ладно. – Критика. Как раз то, что мне нужно. – Если ты закончил раздавать непрошеные советы, я бы хотела вернуться к прослушиванию музыки.

Он положил локти на бедра, сплел пальцы в замок. Я вставила наушник обратно, надеясь, что Тен поймет, что я хочу, чтобы он оставил меня, но парень не двинулся с места. Ну, вообще-то двинулся. Он протянул руку, схватил один из моих наушников и вставил его в свое ухо. Он обхватил ладонями край металлической скамьи и вытянул длинные ноги. И закачал головой в такт.

– Я думала, ты ненавидишь музыку, – сказала я.

– Гаражные группы сойдут.

– The Derelicts не гаражная группа.

Его спортивная футболка со школьным гербом – стилизованным древом познания – прилипла к груди.

– The Derelicts, говоришь? Группа твоего отца?

– Да. Он был их гитаристом.

– Ты играешь на гитаре? – спросил он.

– Нет.

– Играешь на каком-нибудь инструменте?

– Кто из нас слишком любопытный?

– Я никогда не называл тебя любопытной. – Он вынул наушник и протянул мне. – Я сказал, что ты задаешь много вопросов.

– По-моему, это то же самое.

– Почему ты сидишь здесь одна?

– Потому что… – я намотала розовый пластиковый шнур на указательный палец. – А почему тебя это вообще волнует?