– У тебя мило. – Эмили взглянула на картину с изображением Манхеттена, висевшую напротив входа. – Новая?

Влад понятия не имел. Не помнил. Нет, это он купил картину и повесил. Когда это произошло?..

– Эмили, – наконец обратился он, – что ты здесь делаешь?

Она снова повернулась к нему.

– Приехала тебя навестить, – тихо ответила девушка. – Но похоже, ты мне не очень-то и рад.

– Нет, – спешно ответил Влад, – я рад. Просто это, знаешь, немного… неожиданно.

– Понимаю. Мне, наверное, стоило написать тебе перед вылетом. Забегалась – совершенно вылетело из головы. – Она подошла к нему вплотную и, посмотрев на него снизу вверх, сказала: – Я так по тебе соскучилась.

Эмили обняла его. Такое знакомое, но уже давно погребенное в пучинах памяти чувство. Руки, скрещенные у него за спиной, запах волос, изгибы тела. Все казалось таким далеким, хотя и было рядом, совсем близко. Он обнял Эмили в ответ. Эта спина всегда казалась такой хрупкой, будто готовой рассыпаться, как тонкая стеклянная ваза, стоило ему прижать девушку чуть сильнее. Он чувствовал ее дыхание. Даже через плащ чувствовал, как бьется сердце.

– Эмили?

– Да?

– Я тоже по тебе соскучился. Очень сильно.

– Расскажи, как ты живешь?

Друзья детства сидели на кухне и ждали, пока вскипит чайник.

– Да нечего особо рассказывать. Окончил институт, сейчас работаю редактором в местном журнале. Как видишь, – Влад очертил рукой окружающее пространство, – особо не шикую. Ничего особо интересного со мной не происходит.

– Ты живешь один? – поинтересовалась Эмили.

– Да… – стараясь не морщиться, ответил он. – Один.

– А как же та девушка, что была здесь?

– Это моя хорошая подруга, – легко пояснил Влад. Затем, будто оправдываясь, добавил: – Между нами ничего не было. И не будет.

– Все так категорично?

– Скажем так: «Я не в ее вкусе». – Владу не хотелось обсуждать личную жизнь подруги. – А как поживаешь ты?

– Все как и прежде: выступления, репетиции, переезды, – коротко изъяснилась Эмили. – Неужели у тебя никого не было за все эти годы?

– Была… одна…

Щелчок чайника спас его от дальнейшего рассказа. Пока он разливал кипяток по кружкам с чаем, Эмили тихо наблюдала за ним с едва заметной улыбкой.

– Пожалуйста, – сказал Влад, пододвинув к ней горячую чашку. – Тебе нужен сахар?

– Нет, спасибо.

Сколько всего хотелось у нее спросить! Но в голову ничего не приходило. Она была здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Покопавшись во всех уголках сознания, Влад наконец нашел вопрос, ответ на который ему одновременно хотелось и не хотелось услышать.

– А у тебя?

– Хм? – Эмили непонимающе смотрела на него.

– У тебя кто-нибудь есть?

– Нет.

У него возник еще один вопрос:

– Ты здесь надолго?

– Завтра днем у меня самолет.

– Понятно…

Он совершенно разучился с ней говорить. Это походило на общение с иностранцем – если знаешь язык, ты можешь спокойно вести разговор, но без постоянной практики что-то, кроме «Как дела?», спросить уже сложнее.

Какое-то время они провели, задавая по очереди простые вопросы и давая не менее простые ответы. После полуночи Эмили начала собираться в отель и, стоя в коридоре, вновь обняла Влада.

– Спасибо за этот вечер, – тепло отозвалась она.

– Не за что.

Ему вспомнился один из тех школьных дней, когда жизнь была намного проще и казалась менее облачной. Они сидели на крыше одного из домов и смотрели на заходящее солнце. По счастливому стечению обстоятельств именно в доме, где проживала Эмили, была сломанная лестничная клетка, ведущая наверх. Чтобы туда попасть, нужно было сделать следующее: прутья сильно оттянуть на себя – настолько, насколько хватило бы пространства подростку, второму человеку в этот момент пролезть на четвереньках, а уже затем первому лезть самому ногами вперед; потом тихо, очень тихо подняться по лестнице на чердак, опять же на четвереньках проползти десять метров по стекловате и, добравшись до люка, наконец, оказаться на поверхности. Уже там, найдя место с наилучшим видом, можно было посидеть и пообщаться в компании знакомых и друзей. Главное, не топать ногами – что-что, а звукоизоляция в подобных домах на редкость слабая.