– Правда… – замялась Лань, – на такой высоте я ещё ни разу…

– Попробуй. Я буду рядом, – сказал ей Сюн и протянул руку.

Лань улыбнулась и взялась за ладонь.

– Тогда я спокойна.

Не сговариваясь, они разбежались и вместе прыгнули со скалы. Ветер засвистел в ушах. Волосы разметало. Белые рукава развевались как крылья. Эйфория полёта заполнила всё существо. А потом Лань опомнилась и поняла, что земля приближается очень быстро. Она крепче вцепилась в руку Сюна, но он мягко высвободил и, словно они сейчас и не падали с большой высоты, ласково сказал:

– Играй.

Лань прильнула к флейте и заиграла медленную спокойную мелодию, словно перо качалось в воздухе. Одновременно раздались звуки нефритовой флейты. Они играли синхронно и смотрели друг другу в улыбающиеся глаза, наслаждаясь моментом. И когда они мягко спикировали на землю, магия рассеялась. Оба неловко посмотрели друг на друга и молча пошли каждый в свою сторону. «Магия» рассеялась.

И всё же… кое-что осталось.

– Лань, – позвал Сюн, и она обернулась. – Приходи на гору Аи, когда захочешь. Я там часто бываю.

– Ты словно зовёшь меня в гости, – рассмеялась Лань. – Я приду.

7. Одно желание на двоих взлетит над морем

После последнего разговора Аксон наблюдал за племянником с тревожным сердцем, но на удивление Сюнлин был сосредоточен на занятиях и спокоен в свободное время. И в беседах с Аксоном не подавал виду, что между ними что-либо случилось.

Аксон уже не знал, что настоящее, а что притворство. Сюн слишком хорошо владел собой, и распознать, что у него на сердце, было трудной задачей. А уж прямо он никогда не скажет. Аксон лишь заметил, что Сюн стал часто пропадать где-то в Долине, и ученики не могли его найти. Хранитель бы заподозрил, что Сюнлин снова летает на место старого дома, однако он всегда возвращался оттуда задумчивым, а сейчас в его душе ощущалась доля лёгкого спокойствия.

«Вот и хорошо, – кивнул самому себе Хранитель. – Может, мой совет всё же пошёл Сюну на пользу».

* * *

– «Когда огонь затопит реки и пепел станет выше облаков, вы снова встретимся – уже навеки. В танце над бездной увидимся вновь».

Сюн сидел у дерева и бормотал слова, пока ветер трепал его волосы из-за спины. Кленовый лист сорвался с ветки и закружился в танце с потоками воздуха. Но вместо того, чтобы упасть вниз с края скалы, лист неожиданно воспарил вверх, подхваченный ветром, и бережно опустился Сюну на колени.

Сюн взял лист за стебелёк и обернулся. Лань с озорной улыбкой отняла губы от флейты.

– Ты разговаривал с ветром?

Сюн расслабленно откинулся на ствол дерева.

– Читал стихи.

– Про пропасть и бездну?

– Ага.

– Я спрашивала наставницу по искусствам, но она не знает таких стихов. Кто их написал?

– Её зовут Аликс.

– Местная поэтесса?

– Вроде того, – Сюн отвёл взгляд. – Только она не известна как поэтесса. Если тебе интересно, то в библиотеке должен быть переписанный экземпляр её стихов.

Лань на некоторое время задумалась, а потом украдкой глянула на Сюна. Он бы подумал, что она стесняется что-то спросить, но «стесняться спрашивать» это явно не про Лань.

– Сюн, я слышала, ты не получаешь бумажных птиц. Это правда?

«Так вот о чём она думала».

– А ты мне что-то посылала?

– Да, но ты не ответил. Не получил? Или это я что-то с музыкой напутала?

Сюн неловко откашлялся. Правильней было бы сказать не то, что он не получает бумажных птиц, а то, что он их нечитает. Как только заметит такую на горизонте тут же отправляет в полёт в свою комнату. А там, пока никто не видит, сжигает, не глядя. Было время, когда за ним летали целые стаи, особенно с «женской половины». Раздражали как мошкара в лесу. Отмахнуться – физически нельзя, а уничтожить при всех – невежливо.