– А куда валить, куда? Кто нас ждёт? И кому мы там нужны, скажи, если такой умный? – истерично стала разговаривать Света – вы чё стали такими умными сегодня? Где вы раньше были со своими мозгами, детки?! Мы тут с отцом днём и ночью… – не сумев договорить, она вновь заревела.

– Хорошо, братик мой! Давай поменяемся местами, а? Ты постой на базаре вместо меня и поторгуй каждый день по 10 часов! И поморозь свою нежную жопу там за те гроши, на которые мы с Сашей живём и растим дочь! Нашёл, о чём плакать! Сидишь у себя в тёплом кабинете, носишься со своими бумагами, так и носись, и нечего нам тут фиги крутить, чиновник, тоже мне! – резко, как всегда, выдала Акмарал.

Берику было не по себе. Он молча встал, обнял Свету и, поцеловав её в лоб, хотел уже уходить с женой, но в дверях столкнулся с Сержаном, который возвращался в сопровождении зятя.

– Дядя Боря, салямалейкум! Ты куда? Давай по рюмашке накатим или западло тебе со мной? – улыбаясь и стараясь сфокусировать свой взгляд на Берике, стал шутить Сержан, при этом зять безудержно хихикал.

– Да, мать вашу, вы чё, опять обкурились?! – злобно крикнула Акмарал и, подскочив, резко схватила мужа за шиворот и повела в дальнюю комнату.

– Уже поздно, Сержан, нам пора! Вы тут сами пообсуждайте, – вежливо сказала Галия, но Сержан закрыл собой всю дверь и упорно смотрел на Берика. Тому был знаком этот взгляд. Сержан всегда искал повод с кем-то подраться, когда выпьет или обкурится всякой гадости. Его остекленевшие серо-зелёные глаза, унаследованные от матери, в такие моменты становились свирепыми, а расширенные зрачки придавали его взгляду что-то дьявольское.

– Сынок, ты же знаешь, я уже больше 10 лет не употребляю – постарался спокойно сказать Берик – сегодня был трудный день, все устали, да и за печкой надо посмотреть, дома же никого, так что давай, сынок, мы пошли, хорошо?

Что-то ёкнуло в Сержане в эту минуту, и он отошёл от двери и подошёл к столу:

– Ма, я чё думаю – с трудом выговаривал он – а чё батя лепил про свой тулуп чё-то там ещё? – и долго стал искать глазами свою мать.

Светлана вышла и принесла из склада, где хранился уголь, действительно старый тулуп ещё советских времён с залатанными дырками и с облезлым воротником.

– Нате, кому надо, заберите! – крикнула она, и все начали громко хохотать – это главное наследство отца! Бери, Андрей, ты же хотел! Будешь на работу носить!

Тот хихикал в ответ и шутил над Акмарал.

Берик с женой уже выходили, когда Сержан вновь остановил их и бросил старый отцовский тулуп Берику в лицо:

– На, дядя Боря, носи на здоровье! Твой друг тебе это оставил! Поиздеваться решил, видать, старый хрыч! Ты такое же чмо, как он, дядя Боря! Лох, понимаешь!? Живёшь в этом дерьме всю жизнь, и что? Помните, как бухал тут каждый день, а теперь вот мулла стал, сука! Даже выпить за друга не можешь! Чё, твой бог не простит что ли? Если бы он тебе помогал, Талгат был бы живой! Знаешь какой он был пацан?! Все его уважали! Потому что он был настоящий пацан! Один против пятерых выходил. Мужик! Уважаю его сильно до сих пор! А ты не можешь даже помянуть его по-человечески!

– Я же верующий, сынок! Мне нельзя, да и не хочу я теперь, – старался как можно спокойнее говорить Берик, хотя в его голосе уже чувствовалось напряжение.

– Какая на хер вера, дядя Боря! – уже широко раскрыв глаза, стал кричать Сержан – кто мы?! Мы, все тут сидящие? Казахи? Русские? Может, негры? Кто знает по-казахски кроме этих – спросил он, указывая на Берика с женой – никто! Я – Серёжа, тот Андрей, там Алка, и чё?! Какой толк, что нас так зовут? Мать русачка! Мы хрен его знает кто! Полуказахи и получеловеки, сука! А ты, дядя Боря, говоришь не пьёшь. В последний раз прошу, выпей за сына, если меня уважаешь! – уже с нескрываемой злостью он налил стакан и преподнёс ко рту Берика – ну пригуби! За батю моего, за сынка своего! Пусть твой бог простит, один раз – не водолаз! Хлебни чуток! – он насильно стал почти заливать водку в рот Берика.