В этом можно было еще раз убедиться, когда дети пришли из сада с отцом и дядюшкой Глеггом. Мэгги кое-как стащила с головы капор, и волосы ее рассыпались прямыми растрепанными прядями; войдя в комнату, она сразу кинулась к Люси, стоявшей рядом с матерью. Что и говорить, контраст между двоюродными сестрами был разителен, и на первый взгляд не в пользу Мэгги, хотя знаток, возможно, увидел бы в ней «стати», сулящие в будущем куда больше, нежели аккуратная завершенность Люси. Они выглядели рядом как взлохмаченный черный, непомерно вытянувшийся щенок и белый котенок. Люси подставила изящный розовый ротик, чтобы Мэгги ее поцеловала. В ней все было изящно – округлая шейка в коралловом ожерелье, прямой, ничуть не вздернутый носик, четко очерченные бровки, значительно темнее локонов, как раз под стать карим глазам, которые застенчиво, но с удовольствием глядели на Мэгги, переросшую ее на голову, хотя между ними не было и года разницы. Мэгги всегда любовалась Люси. Она любила представлять себе такой мир, где все люди не старше, чем дети их возраста, и королевой его она видела девочку – точь-в-точь Люси, с маленькой короной на голове и скипетром в руках… только королевой была сама Мэгги.

– Ах, Люси, – выпалила она, поцеловав кузину, – ты останешься с Томом и со мной, ладно? Ах, поцелуй ее, Том.

Том тоже подошел к Люси, но целовать ее он не собирался, нет; он подошел к ней, потому что, в общем, это казалось легче, чем сказать «здравствуйте» всем этим тетушкам и дядюшкам. Он стоял, ни на кого не глядя, не зная, куда девать руки и ноги, покраснев от смущения и неопределенно улыбаясь, как это свойственно застенчивым мальчикам в обществе – будто они появились там случайно и застали всех в самом неприличном неглиже.

– Хорошенькое дело! – громко и отчетливо произнесла тетушка Глегг. – Где это видано, чтобы маленькие мальчики и девочки, входя в комнату, не здоровались со своими дядюшками и тетушками? Когда я была маленькой девочкой, у нас такой повадки не было.

– Подойдите и поговорите со своими тетушками и дядюшками, голубчики, – сказала миссис Талливер с озабоченным и грустным видом. Ей хотелось потихоньку приказать Мэгги пойти наверх и причесаться.

– Ну, как же вы поживаете? Я надеюсь, вы хорошие детки? – спросила миссис Глегг все таким же громким и отчетливым голосом; она притянула их к себе за руки так, что сделала им больно своими массивными кольцами, и поцеловала в щеки совершенно вопреки их желанию. – Подними глаза, Том, подними глаза. Мальчики, поступающие в пансион, должны высоко держать голову. Ну-ка, взгляни на меня. – (Том, видимо, решил уклониться от этого удовольствия, так как постарался вырвать у нее руку.) – Убери волосы за уши, Мэгги, и поправь на плече платье.

Тетушка Глегг всегда говорила с ними особым голосом, как будто считала их глухими или, возможно, немножко идиотами. Она надеялась этим заставить их почувствовать, что они должны отвечать за свои поступки, и думала этим благотворно воздействовать на них и сдержать их дурные наклонности. Дети Бесси так избалованы, просто необходимо, чтобы кто-нибудь внушил им чувство долга.

– Ах, мои душечки, – сказала тетушка Пуллет сострадательным тоном, – удивительно, как вы быстро растете… Боюсь, как бы они от этого не ослабели, – добавила она, меланхолически поднимая глаза на миссис Талливер. – Мне кажется, у девочки слишком много волос… На твоем месте, сестрица, я бы подстригла ее покороче. Это вредно для здоровья. Я бы не удивилась, если бы мне сказали, что именно потому она такая смуглая… Как ты думаешь, сестрица Дин?