— Она дочь твоего покойного муженька. Не твоя. — на всякий случай, уточнил он, лениво водя пистолетом по покрывшейся мурашками загорелой коже тётки в прорехе пеньюара.

— Моя. Я её мать. — сделав над собой усилие, сказала Дарья, и сразу глаза в пол. — Сашка не знает правду. Я забеременела от Гришы в шестнадцать лет, молодые были, неопытные. Ему в армию надо было уходить, а мне маманя велела от дочери отказаться в роддоме. Нас у неё ещё пять ртов росло, помимо меня, не потянула бы седьмого. Гришина бабка пронюхала, что я не собираюсь растить Сашку, подсуетилась, связи подняла старые, — в архиве у ментов она всю жизнь работала, — и забрала ребёнка.

Дарья глубоко вдохнула, делая передышку. С каждым новым словом Денис испытывал к ней всё большую неприязнь, в голове не укладывалось, как могла родная мать так подло обойтись с собственной малышкой. А ещё колола мысль, что мелкой придётся говорить правду, а он совершенно не умел вести подобные разговоры. Хотя, с какого перепугу он должен выступать в роли третейского судьи. Поможет мелкой с квартирным вопросом, а дальше уже не его проблемы.

Дарья вызывала у Дениса отвращение. Вот же сучка драная, бросить ребёнка, а потом опять сойтись с его отцом, и столько лет лгать, будто девчонка ей никто. Да таких Дарий надо с пелёнок стерилизовать, чтоб не плодили несчастных Сашек…

— Гриша любил меня сильно. — глухо изливала душу Дарья, и по щекам её покатились слёзы то ли жалости к себе, то ли обиды, что вынудили вытащить на свет неприглядные факты. — простил, принял обратно, но только помирились мы спустя несколько лет, женился он мне назло, а Катя Сашку растила, как родную. Дочка не догадывается, что я и есть её мать. Мы с Гришей так решили, чтобы не травмировать её.

— Ты не мать. — холодно отрубил Кот, брезгливо отпрянув от тётки. — ты даже не кукушка, бля. Короче!

Присев на корточки перед сползшей на пол Дарьей, которая всхлипывала, закрыв лицо ладонями, мужчина тихо, но веско отрывисто бросил:

— Узнаю, что обижаешь мелкую, в другой раз тебе будет хуже. Слышь меня? В ваши семейные дела я не стану влезать, расскажешь девчонке правду, или нет, это не мои напряги. Ты всё усекла?

— Чё-т не верится. — вмешался в беседу Димон, поймав взгляд Дэна. — дурная баба, сам видишь. Лучше сразу в расход, и ей меньше мучений, и мелкой жить проще.

Тётка дёрнулась, боясь, что эти страшные люди действительно могут убить её, умоляюще схватила Дениса за руку, и, трясясь от страха, выдавила:

— Я-я-я… Всё поняла. П-п-пожалуйста… Не трогайт-те…

— Мой вариант надёжнее. — насмешливо подытожил Димыч, издевательски глядя на бледную хозяйку трёшки.

— Да ладно тебе, Димон, мы ж не звери. — возразил Кот, поднимаясь с корточек, и пряча оружие под куртку. — ну, чё, Дарья Олеговна, вопрос закрыт? Или нам к тебе в гости ещё наведаться?

Она закивала, но, быстро сообразив, что это выглядело двусмысленно, отрицательно мотнула головой, и, обхватив себя за плечи руками, энергично их растёрла.

— Я поняла.

— Ну, и отлично. Дочь-то у тебя одна, мой совет — расскажи ей правду, мелкая она пока, может, и простит. А то тебе в старости некому будет стакан воды подать.

— И на горшок сводить. — ввернул напоследок Димыч, после чего мужчины покинули хату.

Спускаясь по лестнице, Денис искоса глянул на друга.

— Гнилая бабёнка, Дэн. Себе на уме. Как бы мелкой не напакостила, материнских чувств в ней столько же, сколько у маньяка к его жертве. — со вздохом вымолвил тот, привычно проведя ладонями по лысому черепу.

— У маньяка, бля, побольше даже будет. — отозвался Кот, чувствуя, что настроение слегка упало. — присмотреть бы надо за этой стервой пару недель.