– Я пошутил, дочка, давай просто прокатимся на пароме и вернемся.
Маленький паром медленно скользил по глади залива, Погода стояла чудесная – теплая, но не знойная, как всегда на Тасмании. Светило солнце, по небу плыли перистые облака, а вода казалась синей-синей. Вокруг развалин и хорошо сохранившихся крепостных построек светлой зеленью расстилались луга, темнели кроны деревьев, а за ними серой голубизной тянулись горные хребты. Изредка я осторожно косилась на папу и тут же вновь устремляла взгляд в окно. Один раз я все же не успела отвернуться – он глянул в мою сторону совершенно неожиданно и усмехнулся, заметив тревогу в моих глазах. Но ничего не сказал.
По возвращении в Хоббарт, я, как можно веселее, спросила:
– Папа, какие у нас с тобой дальнейшие планы? Поездим по Тасмании или отправим машину домой, а сами полетим в Сидней к Марудиным?
Он посмотрел на меня и покачал головой.
– Знаешь, Наташенька, наверное, нам с тобой лучше всего будет вернуться домой, в Мельбурн, – голос его стал виноватым, – кажется, я переоценил свои силы, прости, доченька.
Глава вторая
Время уходило с неумолимой быстротой. Под руководством Ирмы, специалиста по персоналу в нашей компании, я неплохо осваивала предстоявшую мне в будущем работу и посещала занятия в университете. Папа старался не менять своего образа жизни и постоянно занимался делами, но силы его стремительно таяли. Обычно во время театрального сезона мы посещали театры не реже двух-трех раз в неделю, однако теперь он сам признавался, что многолюдные залы и шум большой сцены стали его утомлять. Правда, иногда просил:
– Наташенька, закажи, пожалуйста, билеты, послушаем музыку у старушки Мёрдок или рядышком.
Я заказывала билеты в зал Элизабет Мёрдок мельбурнского концертного центра, обычно в первом или втором ряду – нам обоим нравилось видеть лица музыкантов во время выступления. Центр находился в пяти минутах ходьбы от наших апартаментов в Саутбэнке, но я видела, что даже этот короткий путь дается папе с большим трудом.
– Ты устал? – тревожилась я, когда он, заняв свое место, с видимым облегчением откидывался на спинку кресла.
– С чего мне уставать? – его бодрый тон явно не соответствовал внешнему виду. – Здесь идти всего-то ничего. Руперт Мёрдок выбрал очень удобное место, и пока с нами еще что-то происходит, будем слушать музыку
Руперт Мёрдок, миллиардер и филантроп, был главным спонсором строительства мельбурнского концертного центра, и открытие большого зала приурочил к столетию своей матери Элизабет, также широко известной своей благотворительной деятельностью. Теперь Элизабет Мёрдок шел уже сто второй год, а она была по-прежнему здорова и бодра, сохранив назло своему возрасту ясность ума и способность шутить. Одну из ее шуток папа и припомнил, сказав «пока с нами еще что-то происходит», – на вопрос журналиста «Как вы полагаете, что произойдет после вашей смерти?», Элизабет весело ответила: «Думаю, после моей смерти со мной лично уже ничего не произойдет».
Не меньше мы любили малый зал центра. Сцены, как таковой, здесь не было – просто четыре ряда кресел, уютно окружающих большой концертный рояль. Исполнители струнных партий перед началом выступления обычно дружески перебрасывались с нами парой слов, и от этого возникало ощущение тепла и домашнего уюта. Теперь, когда папе стало трудно двигаться быстро, мы выходили из дома за полчала до концерта, чтобы занять места в первом ряду. Аудитория слушателей, насколько я могла судить по примелькавшимся лицам, в течение последнего года практически не менялась – одни и те же пожилые леди и джентльмены.