Солнце нещадно палило, и, посматривая на скорпиона, следопыт задумывался, не сошел ли он, Амдэ, с ума. Какой к черту скорпион? С другой стороны, какая к черту Пустошь? По отдельности детали окружающего безобразия выглядели безумно, но собирались все-таки в цельный и гармоничный образ. К тому же, если ты еще способен задумываться о своей нормальности, значит, ты, скорее всего, не сошел с ума. Пока что.

Все тридцать километров Амдэ боролся с навязчивой идеей вывести свою психику на чистую воду, найти лазейку в бастионе своей нормальности, через которую вся эта адекватность незаметно выливается в пустоту заблуждения и притворства. Он назвал этот процесс тестом Пустоши – если ты пока в состоянии критически оценивать свою психику, то сам факт этой оценки является здоровой опорой сознания. Но тогда получается, раз ты перестаешь подозревать себя в ненормальности, значит, становишься психом? Что-то не складывалось. Чушь лезет в голову, но о чем еще думать, когда ты один на один с этим враждебным извращенным миром. Что стало с Землей, неужели раньше была нормальная жизнь? Лучшая часть людей давно покинула этот испорченный мир и живет припеваючи на другой планете. А нам тут как теперь выживать и не сойти с ума? Эх, была бы возможность все изменить… В таких невеселых раздумьях тридцать километров пути под жарким солнцем оказались пройдены.

Денди радостно цокал клешнями, а следопыт наконец перестал запутывать себя рассуждениями. Они пришли к цели, к месту отдыха всех заблудших душ, потерявших в Пустоши дом, любимого человека, самого себя.

Амдэ с тележкой и его скорпион пролезли в небольшое углубление посреди руин заводов и супермаркетов. Им нужно было спуститься на десять метров ниже уровня земли. В какой-то момент тележка застряла, и следопыт забрал с нее свои вещи, закинул на плечо Лею-8 и полез дальше.

– Продадим гиноида. Заодно отдохнем.

В чертогах хитросплетений многомерных подземных руин перед следопытом нарисовался секретный бар для своих. Вместо входной двери – закрытый люк, какие делали на подлодках и космических кораблях. Над люком, зажатым осадочными породами хлама, виднелась выдавленная в металле большая красная надпись «Мир-2». Прежде чем стать прекрасным уютным баром на задворках жестокой Пустоши, эта штука успела сотни лет полетать в космосе. Огромная орбитальная станция одной древней, чертовски крутой страны кружила над остатками рассыпающейся цивилизации, всей своей сотней модулей наблюдала за отлетом на Марс политиков, бизнесменов, ученых и всех, кто смог купить себе билет в один конец. Вся элита землян убежала, а станция продолжала летать. К две тысячи пятисотому году она выработала свой ресурс, и последние космонавты покинули лабиринты ее многочисленных модулей. На смену им никто не прилетел. У оставшихся на Земле людей были совершенно другие думы – как спрятаться от солнечного излучения, от которого больше не защищало магнитное поле планеты, как отбиться от грабительских банд, как найти работу в мире автоматизированных заводов. И когда одни фабрики приходили в негодность, а другие раскрывались на полную мощь, отравляя воздух и землю, над всем этим безобразием кружила орбитальная станция. Может, одну, а может, и две сотни лет этот мощнейший и практически неубиваемый символ мощи страны опускался все ниже и ниже. Наконец в один ужасный день «Мир-2» сорвалась с неба и грохнулась всеми ста модулями прямо в земную твердь в пятидесяти километрах к югу от Пита. Тогда он уже стал называться Питом. Большинство модулей проделали дыры на десятки метров вглубь земных отложений и разлетелись на атомы, но один блок, тот, что приземлялся самым последним, немного затормозил о своих менее удачливых собратьев и вонзился в Пустошь всего лишь на десять метров, сумев сохранить форму. По большей части.