– Никаких кабин, никаких реакторов, всё культурно: набрал на дисплее дату и время, потом нажал большую кнопку.

– Откуда это у тебя?

Мефодий загадочно улыбнулся и попытался закинуть ногу за ногу, однако сделать это, сидя на маленькой табуретке, оказалось непросто.

– Ловкость рук плюс теория вероятности, – нарочито беспечно ответил он.

Актером я был неважным – и в тридцать, и в пятьдесят. Выдав явно заготовленную фразу, Мефодий смутился и начал увлеченно рассматривать пепельницу. Он не был похож ни на отца, ни на мать. Всё правильно, именно это я и слышал в детстве. Родители любили спорить, в кого я пошел. Теперь я видел: в себя. В себя самого. Через двадцать лет мои волосы приобретут стальной оттенок и чуть отступят назад, из-за этого лоб станет выше и благороднее. Нос укрупнится и покроется маленькими оспинками. Под глазами образуются аккуратные мешки, как раз такие, чтобы добавить взгляду мудрости. Своим будущим лицом я остался доволен, но вот то, что Мефодий пытался запудрить мне мозги, меня насторожило.

– Товарищ как-то спьяну проболтался, что готовится один эксперимент, – нехотя начал он. – Посвященных было так мало, что послать в прошлое оказалось некого.

– И послали тебя, – закончил я саркастически. – За неимением горничной пользуют кучера.

– В Проекте каждый человек на счету. Куда ни плюнь – либо серьезный дядька с большими погонами, либо профессор, который писает мимо унитаза, потому что, кроме своих формул, ничего не видит.

– В нормальных фильмах для путешествий во времени нанимают мордоворотов из спецподразделений.

– Чтобы одолжить одного такого у государства, пришлось бы многое объяснять. А здесь столько тумана, что неизвестно, знает ли о Проекте сам президент. В общем, они решили отправить постороннего – тихого, серого, незаметного, которого никто не хватится.

– Ты так и не женился?

– Вопросы потом, ладно?

Мефодий начал одеваться, и я не без зависти отметил, что его руки куда крепче моих.

– Занялся спортом? – спросил я. – Чего это дернуло на старости лет?

– Поговори еще! «На старости», – передразнил он беззлобно. – У меня здоровья в десять раз больше, чем у тебя. То, о чем ты подумал, тоже в порядке, жалоб не поступало. И питаюсь по-человечески, – он покосился на пакетик чая, утыканный окурками.

Мефодий уже застегивал рубашку, когда я заметил у него на животе широкий кривой шрам. Рубец был бледным и гладким – видимо, появился он давно.

– Откуда такая отметина?

– Где? А, это? После.

– Как же ты затесался к ученым?

– Всё определил случай. Правда, его подготовка обошлась в приличную сумму. Тот самый товарищ устроил мне встречу со своим начальством. Если б ты знал, какая была конспирация! – Мефодий даже прищурился от удовольствия. – И я им подошел, – он нежно погладил черный предмет на столе. – Они выбирали подопытного кролика и не догадывались, что кролик выбрал их сам. Интересно, что бы ты подумал, если б я появился прямо в комнате?

– Так и живешь в этой квартире? Дом еще не развалился?

– Нет, конечно. В смысле не живу. Оставил как память о молодости. Хотя скоро придется с ней расстаться по просьбе общественности. Горят желанием открыть здесь музей.

– Музей чего? – не понял я.

– Чего? – Мефодий подался вперед, приблизив свое румяное лицо к моему. – Музей меня, Миша! Ну и тебя, естественно.

От таких слов у меня сладко засвербило в груди. Чтобы чем-то занять дрожащие пальцы, я принялся барабанить по скатерти. Водки, как назло, в доме не было.

– Всё-таки удалось?

– А почему нет? – отозвался Мефодий, и мне вдруг захотелось хоть на миг почувствовать себя им – стареющим мэтром, изнемогающим от славы.