По сути своей озирты были кочевниками, с той лишь разницей, что они путешествовали по морю, а не степи. Если могли взять необходимое силой, то без раздумий нападали на прибрежные поселения. И порой даже поднимались по впадающим в море рекам. По слухам, отдельные банды озиртов углублялись в континент на сорок-пятьдесят миль.

– Подожди, – вмешался в рассказ Орель. – Они плавают и в пресной, и в морской воде?

Готтольд только пожал плечами, о таких вещах никто не задумывался, а просто принимал как факт. Кукольник повторил тезис, что озирты – кочевники. Если они встречали отпор, то вскоре могли вернуться с предложением о торговле. Потому что и люди, и подводный народ обладали ценным товаром для обмена.

Море было главным источником веркштейна. И водные существа могли погружаться на недостижимые для человека глубины, где находили как самородки, так и вышедшие на морское дно жилы. С точки зрения народа моря минерал не представлял никакой ценности, работать с ним они не умели.

А люди могли предложить на обмен металл. Услышав это, Орель серьезно кивнул. Звучало логично. По большому счету, вся человеческая жизнь строилась вокруг огня. В печах и очагах готовили еду, факелы освещали города и дороги ночью, возле костров грелись путешественники и пилигримы. А в горнах ковался металл.

Это значило, что морской народ, который не знал огня, не мог обрабатывать металлы. И сталь, в первую очередь оружие, для них имела огромную ценность.

Орель поднял ладонь, показывая, что хочет вмешаться. Он вспомнил недавнюю драку рядом с памятником основателями города:

– Значит, вашего отца казнили за торговлю с озиртами?

Готтольд уже открыл рот, чтобы ответить, но сестра перебила.

– Он этого не делал. Нас оговорили. Но да, отца обвинили именно в этом.

– Значит, Наяхафент не ведет дел с морем?

– Нельзя жить на побережье и не торговать с морем, – покачал головой Готтольд. – Но только с одобрения и Совета Меркаторов, и дукса. Сама республика имеет право на обмен. А если попробуют отдельные семьи – то это уже преступление.

– Интересно. Значит, вы не проживете без обмена. Но при этом по сути продаете оружие своим убийцам.

– Не совсем. Обычно море не рискует связываться с Наяхафеном. Когда они столкнулись с порохом, то больше не устраивали по-настоящему серьезных налетов.

– А что тогда произошло минувшей ночью?

– Это молодняк. К северо-востоку от нас, где-то в сотне морских миль, находится архипелаг святого Антония. В основном это голые скалы, на которых ничего не растет. Но там же полное рыбы мелководье. Что привлекает молодняк. Тех, кто не смог занять свое место в кланах. Изгнанников. Слабаков. Нищих моря. С такими не договориться, можно только напугать до смерти, чтобы даже не пытались напасть. Получается не всегда, как видишь.

– Вельф назвал это налетом за железом, – уже понимая, к чему клонит Готтольд, заметил механик. – Значит, сильно рискуют, но в случае успеха могут обогатиться?

– Не совсем так. Они – дикари. Не перекладывай на них наши представления о жизни. Боец со стальным мечом – желанное пополнение для любого клана. Но если меч он продаст, то тут же потеряет статус и вновь станет никем.

Кукольник продолжил рассказывать об озиртах. У них не было единого государства. Только большие семьи, которые называли привезенным из старого света словом – кланы. Некоторые кланы жили у побережья, другие кочевали по открытому морю вместе с рыбами-китами и живыми островами, третьи обитали на больших глубинах.

И все они постоянно воевали между собой. Наяхафен и остальные прибрежные города и республики просто стали новыми участниками бесконечного конфликта с несколькими десятками сторон.