Когда уже стемнело, заплаканная и испуганная Шура отправилась к соседке Галинке, чтобы обзвонить друзей, и прочие места, где мог бы быть Паша… Продавец дома ответил, что прождал Павла до позднего вечера, но тот так и не появился. В Пашином автосервисе дежурный ответил, что и там он не появлялся вечером, как уехал после обеда на сделку, так и не был больше.

Друзья, Сергей и Иван, тоже сказали, что друга не видели сегодня, ждали его завтра, чтобы помочь с переездом. А Денис с шурой говорить долго отказался, сказав, что не видел Пашку уже давно, вроде бы даже несколько недель, потому что общих дел и забот у них давно уже нет. А напоследок попросил Шуру, в довольно грубой форме, не беспокоит его больше звонками, и вообще – никак!

Бессонная и беспокойная ночь тянулась бесконечно, и Шура, глядя заплаканными глазами в тёмное окно, думала о словах, которые ей сказал дежурный в отделении милиции, куда она позвонила после обзвона всех друзей и знакомых:

– Девушка, ну что вы сразу панику наводите? Может быть, муж ваш где-то задержался с друзьями, пивка там попить, и такое прочее! А вы уж сразу про плохое думаете! Вот если не появится послезавтра, тогда уже и станете панику наводить. А пока, ложитесь спать, найдётся ваш супруг.

Но Шура не послушала его, и уже на следующее утро отправилась туда и написала заявление о пропаже человека, упомянув про большую сумму наличности, которая была при себе у Павла, и заставила это заявление зарегистрировать положенным образом.

Да, примерно так всё и вышло, как сказал Шуре тот неизвестный ночной дежурный… Послезавтра и нашёлся Павел. Под мостом, у реки, на голых камнях, с двенадцатью ножевыми ранениями, не совместимыми с жизнью… Об этом Шуре тоже сообщили в милиции, потому что туда она звонить и не переставала все эти дни, надеясь не услышать страшных новостей. Но с каждым днём сердце беду чуяло всё больше, и она не миновала их семью…

Остались Шура, Алёшка и Наталья не только без Павла, не только без любимого и любящего их человека… Остались они еще и без жилья, потому что квартира была уже продана, новые владельцы ждали освобождения квартиры в оговоренные сроки, а дом куплен не был. Деньги, которые были у Павла при себе, пропали, его «девятку» тоже нигде не нашли.

После похорон, с которыми помогли Пашины друзья, взяв на себя и расходы, и организацию, кое как собравшись, Шура наскребла денег и сняла небольшую квартирку на самой окраине города. Теперь она стала опорой и своему маленькому сынишке, и растерянной матери, лишившейся жилья, и очень переживающей за дочку.

А самой Шуре раскисать было некогда – на ней осталось всё. И её фирма, и Пашин автосервис, в котором сама она мало что понимала, боялась сделать что-то неправильно. Но сотрудники автосервиса отнеслись к ней с пониманием, потому что Павла вспоминали только добром – человеком он был справедливым и не жадным. Поэтому работу свою они делали на совесть, стараясь не подвести новую хозяйку, давали ей советы, что и как лучше сделать.

Особенно Шуре помогал Григорий Тимофеевич, мужчина среднего возраста, годившийся ей в отцы. Проникшись к этой худенькой хрупкой девчонке сочувствием, Тимофеич, как его звали все в автосервисе, спуску никому не давал, благодаря чему автосервис продолжал работать, как часы. Занимал он в «гараже», как звал он сам автосервис, должность механика, и работу всего этого предприятия знал, как свои пять пальцев. Поэтому и Шура полагалась на его помощь во всех вопросах, и это было ей большим подспорьем.

Всё это давалось Шуре очень тяжело, наверное, потому, что горевать было некогда, а невыплаканное горе иногда так сильно давило на её хрупкие плечи. Это горе и страх перед будущим порой совершенно лишали её сил и способности мыслить.