– Лизанька, мы-то, конечно, справимся, но ведь тебе будет тяжело, – вздохнула Екатерина Александровна, ей так хотелось, чтобы дочь вернулась к рисованию и оставила эти мысли о лесотехническом.

– Ничего, я думаю, что справлюсь. Если вы, конечно, мне поможете.

– Да почему именно туда? – не выдержала Екатерина Александровна, – Лизанька, ну вот скажи мне, окончишь ты этот свой техникум, для чего? Что собираешься делать после?

– Пойду работать, что еще делать, – ответила Лиза, – Тем более, что рисовать у меня больше… не получается. А Яковлев сказал, что в Бобровке открывают цех новый, вагонку будут делать и еще что-то. Вот отучусь и туда пойду, как раз Федюнька подрастёт. Мне там самое место!

– Почему это? – удивилась Екатерина Александровна.

– А где еще «Медведихе» место, как не возле леса? – рассмеялась Елизавета, и Екатерина Александровна побелела, подумав, что дочь от горя могла повредиться рассудком, и надо бы показать её специалисту.

– Доченька, а ты как себя чувствуешь? – осторожно спросила она, – Мне кажется, ты устала от всего… Может быть Аркадий Ильич прав, и нам стоит подумать о том, чтобы поехать в хороший санаторий, где нервы лечат. Тем более, что Федюнька наш – крепыш, ему дорога вовсе не повредит!

– Мам, я же на заочное пойду. Так что, если хочешь, поедем куда скажешь, от сессии до сессии. Куда там Аркадий Ильич советует, я не против.

Половину той ночи Екатерина Александровна проплакала украдкой в своей спальне, потому что поняла – это не нервное, и не помешательство движет её дочерью. Это отчаяние, и нечто еще более тяжёлое, гнетущее её душу и не дающее больше рисовать так, как она делала это раньше.

Она взглянула на картину, которая давно висела над комодом, на ней Лиза когда-то нарисовала заросший белыми цветами склон берега Койвы… Там, где на середине склона лежит огромный камень, на котором так любила сидеть Лиза, когда была еще девчонкой. Сможет ли вернуться прежняя Лиза? Сможет ли она снова рисовать, будет ли в её жизни что-то, что вдохновит и возродит её душу…

Что оставалось матери? Только смириться с решением дочери, и помочь ей пережить это горькое время в её жизни, и молиться о том, чтобы оно не затянулось надолго.

Поступив в техникум, Лиза будто воспряла. Хоть и удивлялась Екатерина Александровна, уверенная сначала, что дочь её быстро поймёт, что это ошибка, и вернётся в мастерскую, где Николай Никифорович ждал её с нетерпением. Но мало того, что Лизе учёба давалась легко, так она еще и нашла её весьма занимательной!

Время шло, Федюнька подрастал заботами всей семьи, а Лиза заканчивала учёбу. В Бобровке, на самой окраине за пилорамой тем временем появились новые здания небольшого комбината «тонкой», как говорили бобровские жители, деревообработки.

Туда и пришла Лиза со своим новым дипломом. Новый начальник комбината, Виталий Васильевич Шухрин, которого прислали из области поднимать и налаживать производство, с некоторым удивлением встретил решительную высокую женщину, заявившую ему, что она готова на любую должность. А увидев документы об образовании, он удивился во второй раз. Но решительность, блестевшая в глазах Елизаветы, и рекомендация Вячеслава Яковлева сделали своё дело, и Лизу приняли на должность техника.

Семён Валентинович Агапов – начальник цеха, куда определили Елизавету, средних лет мужчина с пышными усами, чуть желтоватыми от махорки, повёл её знакомиться с коллективом и производством. Лиза с интересом слушала его, осматривая станки, которые до этого дня она видела уже довольно много раз – на практике в техникуме, но теперь, на настоящем производстве это всё выглядело более…грандиозно что ли.