– И ночные прогулки?

– Ах, это… – Маруся от души рассмеялась. – Ночные прогулки в обществе двух соперников куда безопаснее, чем в обществе одного из них. Пока они делят сферы влияния, я могу быть спокойна. Вот когда кто-то соберется отойти в сторону, придется выкручиваться.

– Да ты, похоже, забавляешься? – заподозрил неладное Дмитрий Алексеевич.

– Пожалуй! Мне не интересны мужчины. – Она выдержала его испытующий взгляд и отхлебнула из чашки. – Отличный кофе.

– Ты слишком молода, чтобы обходиться без них.

– Меня не интересуют мужчины как объекты коллекционирования. И не так уж я молода.

Это был весьма скользкий ответ, но углубляться в тему он не стал, удовлетворившись ее невинным взглядом и иронической улыбкой. Хотя с тем, что она поторопилась списать себя со счетов, он был не согласен. После трех недель отсутствия Дмитрий Алексеевич был неприятно удивлен произошедшими событиями, уязвлен ее объявившимися поклонниками и пребывал в отвратительном расположении духа, пока она не переступила порог его дома.

– Значит, просто хорошо сохранилась.

– Это потому, что высыпаюсь по утрам, – слегка поддела его Маруся. – И не жарю омлет ни свет ни заря.

Он хмыкнул и мрачно поинтересовался у кухарки судьбой ужина. Маруся с улыбкой взглянула на его профиль с тяжелым подбородком, и воспоминания о прошлой жизни нахлынули на нее, как приливная волна.

Димочка любил борщ. И как Маруся ни билась, сколько рецептов ни перебирала – ей не удавалось приготовить именно то, что ему хотелось. Маленькие секреты и хитрости, которыми под завязку были забиты дамские журналы и поваренные книги, ей не давались. Он ел, хвалил, благодарил, но она чувствовала, что борщ не тот, а муж просто щадит ее чувства. За недели и месяцы кулинарной битвы Маруся научилась готовить кучу блюд, в чем успешно соревновалась с их домработницей, и только чертов борщ оставался для нее недоступным творением. То он был слишком жирный, то слишком светлый, то ему не хватало остроты, а то капуста оказывалась жесткой. Борщ стал ее проклятием на многие годы, и она была готова сдаться, убеждая себя, что для владелицы художественной галереи с ее образованием, воспитанием и внешностью роль кухарки – не самая главная.

Вечером того дня у них был запланирован выход «в свет». Вернее, она возилась с ужином, а он позвонил и напомнил, что через два часа их ждут на благотворительном концерте, который продюссировала его мать. Оказалось, что мероприятие с фуршетом планировалось давно, просто он забыл, что приход в паре был обязательным условием. Конечно, Маргарита Юрьевна предпочла бы видеть рядом с ним одну из своих протеже, но Дима, будто назло матери, никогда не приходил на подобные встречи с чужими женщинами. «Машка любой из них даст сто очков форы, – говорил он, чем приводил родственников в состояние белого каления. – А эти твои профурсетки годны только на пару раз!» Ни консерваторское образование Лидочки, ни головокружительная маркетинговая карьера Лорочки, ни третий опубликованный детективный роман Леночки, ни даже папа-олигарх Лялечки не изменили его позиции. Вне маминых мероприятий он вполне мог кувыркаться с Лидочкой и с Леночкой, но на встречи подобного формата возил с собой жену.

Маруся варила борщ, который ненавидела лютой ненавистью, и разрывалась между зеркалом и плитой. До выхода оставалось полчаса, прическа была сделана, макияж готов, платье дожидалось на вешалке. В туфлях, белье и стареньком фартуке Маруся возилась у плиты и не услышала шаги мужа в прихожей. На экране телевизора проходило мировое дефиле, французский комментатор бойко нахваливал новую коллекцию, тощие манекенщицы сменяли одна другую под вспышками фотокамер.