А потом в дверь позвонил курьер.

– Вы, наверное, ошиблись, – сказала Оксана, подозрительно разглядывая огромного плюшевого медведя, перевязанного розовой лентой.

– Галерная, семнадцать, квартира десять, – ответил курьер и подсунул Оксане бумажку. – Распишитесь здесь и здесь.

На обратной стороне значился адрес и знакомое имя.

Оксанин желудок, измученный перекусами и изжогой, ощетинился иглами страха. Она машинально расписалась, посадила медведя в кресло и села напротив, свесив между колен дрожащие руки.

Альбина ревела, но, увидев игрушку, сразу замолчала.

Артур вторые сутки не появлялся дома. А вернувшись, вопросов не задавал. Зато на Оксанин номер пришло еще одно сообщение: «Внучке понравился подарок? Перезвоню в 19:00. Возьми трубку, пожалуйста. Папа».

Время потянулось.

Оглушенная недосыпом, Оксана механически готовила, меняла памперсы Альбине, что-то отвечала мужу, выдыхающему перегар и вдохновенно рассказывающему о новом приобретении – клетчатом мешке с множеством трубок, который Артур называл волынкой и который купил по дешевке с рук всего за тридцать шесть тысяч.

От озвученной суммы Оксана сжимала зубы и чувствовала обжигающий гнев. Но в воображении возникала снисходительная улыбка матери, и «яжеговорила» казалось страшнее волынки, безденежья и хронической усталости.

На всякий случай Оксана положила телефон в карман домашней кофты.

В половину седьмого она вышла с Альбиной на прогулку. Сердце колотилось прерывисто и безумно.

Она думала: а если это маньяк?

Думала: может, это жестокий розыгрыш?

Альбина ворочалась и никак не хотела засыпать. Оксана машинально качала коляску, глядя, как две вороны дерутся за кусок чего-то влажно-алого.

Когда телефон зазвонил, она уже не думала ни о чем и поднесла его к уху.

– Привет, медвежонок.

Голос оказался высоким и надтреснутым, будто у заядлого курильщика. Оксана не нашлась, что ответить, едва удерживая телефон в потеющей ладони.

– Прости, что долго не звонил. Маша не давала видеться. Но теперь все будет по-другому. Разрешишь?

Оксана сглотнула вставший в горле комок и спросила:

– Вы кто?

– Папа, – ответили в трубке. – Разве не узнала?

– Где вы достали мой телефон?

– У твоего мужа. Я не поклонник рока, но пенсионеров приглашали бесплатно. Поет он отвратительно, зато водку пьет профессионально. И болтает без умолку.

– Действительно, – пробормотала Оксана, гадая, где и кому Артур еще мог выболтать ее номер, подробности семейной жизни и прочие личные, а может, и постыдные вещи.

В коляске снова захныкала Альбина.

Оксана качнула коляску, мазнув взглядом по воронью: их карканье было неприятным, режущим слух.

– Не знаю, кто вы и что вам нужно, – сказала Оксана. – Но не звоните мне больше и ничего не присылайте. Иначе я обращусь в полицию. До свидания.

– Нет, подожди, – голос в телефоне прозвучал бескомпромиссно, и она замерла. Словно невидимая рука сжала ее запястье, не позволяя убрать телефон от уха и нажать отбой. – У тебя родинка на пояснице, – продолжил незнакомец. – И неправильный прикус. Ты просила маму поставить брекеты, но Маша ответила, что не позволит дочери выглядеть дурой с этими железками во рту и что над тобой будут издеваться одноклассники. Хотя почти все девочки в твоем классе их носили. А на выпускной ты пришла в старом платье, купленном на Авито. Хотя я выслал пятнадцать тысяч на новый наряд. Маша вернула их почтовым переводом. У твоей дочери светлые волосы, как у тебя, и карие глаза, как у меня – если бы ты в одиннадцатом классе не порвала фотографию, то увидела бы сходство.

Он замолчал, точно улавливая эхо ее сердцебиения. Должно быть, оно разносилось сейчас по всему двору. Казалось, сердце вот-вот проломит грудную клетку и упадет в песочницу. И если о родинке и Альбине мог рассказать Артур, то кто узнал о брекетах и выпускном? Оксана ревностно оберегала детские травмы и избегала обсуждать их даже с близкими подругами.