Генерал усиленно соображал, как следует повернуть создавшуюся ситуацию в свою пользу.

– А теперь ответь мне, светлейший, будешь ли еще бить зеркала в борделях?

– Ваше сиятельство, да чтобы я хоть раз!.. Да чтобы со мной еще хоть однажды подобное произошло! – яростно божился князь. – Да пусть у меня тогда руки отсохнут!

Подобные объяснения он выслушивал не однажды, особенно горазды на такие обещания были профессиональные карманники, мошенники разных мастей, даже убивцы могли так усердно клясться, что порой вышибали скупую слезу. Но чтобы князь! Интересно, где он такому научился, стервец? Но уж ясно, что не у базарной бабы, случайно опрокинувшей горшок с краской на мундир жандарма.

– Ладно, ладно, светлейший, верю, – смилостивился Аристов, голос его при этом заметно потеплел.

– Григорий Васильевич, да как же мне вас отблагодарить? – в чувстве поднялся юноша с кожаного дивана, раскинув руки. Еще мгновение, и статная фигура начальника розыскного отделения окажется в тесных объятиях князя.

– Полноте, полноте, милейший! – замахал руками Григорий Васильевич. – Ты, дружок, видно, позабыл, что я полицейский, а подобные услуги запросто так не делаются.

– Чего же вы от меня хотите? – Лицо князя выглядело обескураженным.

– Водку ты пьешь, в карты играешь, по борделям шастаешь. Так? – строго спросил Аристов.

Отрицать перечисленное было бы глуповато. Княжеский отпрыск неопределенно повел пухлым плечом и отвечал, слегка растягивая слова:

– Выходит, что так.

– Я, знаешь ли, голубчик, не всегда вхож в светские салоны, так ты бы мне рассказывал, кто сколько в карты проигрывает. Кто любит за женщинами волочиться, кто своего наследства дождаться не может. Ну и прочую чепуху.

Князь вскочил.

– Позвольте, так вы что, хотите из меня агента сделать?! – Голос Александра Борисовича сорвался на визг. – Не бывало такого, чтобы князья Голицыны в филерах ходили.

– Ты бы сел, братец. – Рука генерала мягко опустилась на плечо князю.

Голицын неохотно сел.

– Ну, братец, – печально выдохнул Аристов, – если ты так рассуждаешь, тогда я тебе ничем помочь не смогу. Есть закон и есть государь император, – ладонью Григорий Васильевич указал на огромный портрет самодержца. – Так что давай под замок! Посидишь недельку-другую, подумаешь, а там видно будет.

Аристов взял в руки колокольчик, намереваясь вызвать охрану. Движения плавные – вполне достаточно для того, чтобы князь Голицын задумался крепко.

– Постойте!

– Ну, слушаю тебя, голубчик, – с любезной улыбкой произнес Аристов, по которой так и читалось: «Спекся, голубчик!»

В перерыве между игрой в карты и глубоким похмельем Григорий Васильевич с завидным усердием принимался за государственную службу. И тогда его пролетку, запряженную отличной парой рысаков, можно было встретить в самых разных кварталах Москвы. А нагнать страху Аристов умел. Кроме трубного баса он являлся обладателем породистых рысаков, и, заметив нетрезвого полицейского, любезно подзывал его: «Не сочти за труд, голубчик, подойди ко мне».

И когда провинившийся, холодея от страха и предстоящего наказания, приближался, генерал Аристов, демонстративно засучив рукав по самый локоть, с размаху бил ослушавшегося в выставленную грудь. Рукоприкладство являлось далеко не самым худшим наказанием, случалось, он изгонял со службы без содержания, и оставалось тогда единственное – наниматься дворником к какому-нибудь богатому купцу.

В дни своей активности Григорий Васильевич нагонял немалый страх на игорные дома, катраны, даже публичные дома попадались под его руку, не знающую удержу. А хозяйки заведений, угадывая в нем тайного гостя, полушепотом предлагали самых смелых тружениц тела.