Учёный всмотрелся внимательнее в стены. Запах стоял не самый приятный, и причина крылась в использованном для укрепления стен коровьем навозе, перемешанном с травой и песком. Сквозь щели проникал в помещение утренний свет, заливая хижину мягкими золотистыми полосами. Плетёный соломенный мат колол спину. Там, за выходом, слабые голоса местных в отдалении пленяли внимание мужчины. Где бы Мистер Хаксли теперь не оказался, какое племя бы его сейчас не приютило – две недели исследований, холера и страшное нападение хищного животного точно не остались просто сном.

И потому вставать особенно не хотелось, да и куда? Возвращаться в таявшую угрозы реальность и бороться за жизнь в условиях дикой природы? Только одно желание побуждало мужчину ворочаться и предпринимать попытки совладать с усталостью – жажда написания статьи. Это уже не просто размытая цель, но чёткое представление финала путешествия, способное хоть как-то сгладить потрясение от пережитого ужаса.

Ныла грудная клетка – удар пришёлся как раз на неё. Гудели ноги – но только от напряжённой двухнедельной работы. А и без того частое дыхание утяжелялось из-за огня, что дополнительно провоцировало выбраться на свежий воздух.

Дверью в помещении служила занавесь из креплёных к лианам листьев. Прежде они только слегка касались друг друга, сопровождая шелестом умиротворение, но резко распахнувшая импровизированную шторку девушка внесла хаос и раздражение в идиллию тесного очага.

Учёного навестила африканка не старше шестнадцати, с бронзовой кожей и утончёнными чертами лица. Длинные чёрные вьющиеся волосы свисали у неё с плеч, а карие глаза сияли интересом и страхом перед белым чужаком.

Носила она подобие красного южноафриканского хлопкового платья-халата. Украшенная вышивкой одежда, вкупе со сверкающими на шее камушками, ракушками и перьями, придавала незнакомке стати и изящества. Грациозно влетела местная в хижину на тонких кожаных сандалиях и протянула мужчине глиняную чашу.

Сильный неприятный запах ударили в нос. Змеиная раувольфия, предположительно определил мистер Хаксли, смешанная с кашей ряда местных трав. Тёплая чёрная жидкость бурлила, пузыри в ней лопались на поверхности с непривлекательным бульканьем. Незнакомка присела рядом и что-то процокала на родном языке, жестами призывая поднести чашку к губам и глотнуть.

Учёный скорчил брезгливую физиономию и нахмурил правую бровь. Единственная причина, по которой готов он был рискнуть, заключалась в возможности приобщиться к местным традициям, что подразумевало расширение знаний о культуре и дополнение статьи соответствующими деталями. Задержав дыхание, Бернард сделал первый глоток – горький привкус смешался с дурианом, маракуйей и алоэ. Сочетание странное, но терпимое. Сладость перетянула на себя самую невкусную часть напитка, и по телу моментально разлились небывалые спокойствие и расслабление.

Голова у мистера Хаксли закружилась. Прекрасная молодая незнакомка, сидевшая напротив, неожиданно обернулась змеёй. Под напором жгучего африканского солнца стены хижины расплавились. Планета свернулась в клубок и, следом, растянулась тарелкой, пока змея окружала её и захватывала в кольцо. Тут уже и сам Бернард утратил ощущение собственного тела, но почувствовал себя бесконечным столбом в центре мироздания. «Вилы Аммы» раздалось где-то в небесах эхом, один мир разошёлся на семь, и в центре каждого он – мистер Хаксли – железное непоколебимое связующее звено между окружёнными бесконечной водой вселенными. Змея уже образовала кольцо и спешила угнаться за собственным хвостом. «Не дай ей откусить хвост», раздался вновь, определённо, женский голос. «Найди дорогу в первый из семи…».