Ей всегда казалось, что, когда они переедут в деревню, они вольются в жизнь местных жителей, будут рано вставать и также рано ложиться, а все магазинчики и лавки будут открываться в семь утра и закрываться ещё до ужина. В действительности, наоборот, практически все супермаркеты начинали работать не раньше девяти, также как и почта, банки, аптеки, логистические компании и прочие важные заведения, которые человеку, работающему по офисному графику, не представлялось возможности посетить. Когда она отвозила мужа на причал около восьми утра, редкая булочная открывала свои тёплые витрины. Поговаривали, что на набережной работает кооператив, где рыбаки продают с семи до девяти свежевыловленный ночной улов, но ей слабо верилось в существование такого графика.

Местные жители отличались весёлым нравом. Простые деревенские фермеры и работяги, они медленно выезжали на шоссе на своих тракторах, переезжая с поля на поле, мешая быстрым немецким иномаркам мчать по своим, очень важным, делам; иногда они забивались всей семьёй по пять-семь человек в свои нехитрые автомобили, в основном фургончики с отъезжающими по рейлам задними дверьми, и выезжали на пикник или в ближайший супермаркет. В магазине черноглазые дети набирали шоколадные батончики и сладкую газировку и весело неслись на кассу. Место для пикников они выбирали без особых претензий, могли присесть прям на обочине горной дороги, не тратя времени на выбор самого привлекательного вида, или на неухоженном диком пляже, лишённом какой-либо инфрастуктуры, кроме уродливого мусорного бака.

Говорили они на своём смешном местном диалекте, как будто тарабанили языком вылетающие из горла слова и постоянно улыбались. Женщины здесь нередко одевались в национальные костюмы предков кочевников, впрочем, давно осевших в спускающихся к морю долинах, растеряв своих верблюдов и пёстрые стада молочных коз, – яркие, пошитые из блестящей ткани или гипюра платья, атласные контрастного цвета невероятно широкие шаровары, иногда они напоминали её живое воплощение матери-богини, символа фертильности и плодородия, из находок бронзового века – широкие бедра и большие, лежащие на животе, груди. Голову местных красавиц украшал замысловатый головной убор, похожий на два перекрученных платка, один из которых декорировали тесьмой и рядом золотых монет, сверху нередко крепили букетик из цветов. Все эти сложные украшения имели практический смысл: монеты несли информацию о семейном статусе женщины и продолжительности её брака, а цветы заменяли парфюм, так как местное оливковое мыло практически не имеет никакого запаха, то для придания образу ароматической составляющей каждый день крутили мини-букетики из душистых полевых цветов и листьев лимона. Мужчины же обычно держали себя в рамках светского дресс-кода приличного деревенского жителя – простые серые брюки и светлая рубашка. А на непрекращающемся хороводе осенних свадеб, сопровождаемом громким боем барабанов и гудением дудок, они танцевали медитативный и вдумчивый мужской танец зейбек.

****

Сколько она себя помнила, дача или огород были обязательными хобби родителей, которое он со всех сил старались привить детям. И если наличие дачи и трёх огородов, под завязку засеянных картошкой и бесплодными подсолнухами по периметру, как-то оправдывало себя в голодные девяностые, то зачем там горбатиться сейчас, она искренне не понимала и не поддерживала их энтузиазм.

А горбатились они там знатно. И ей пытались с детства привить «любовь к труду». Худенькую беленькую девочку с просвечивающими под кожей голубыми венками, которой намного интереснее было закончить очередную книгу для внеклассного чтения или уйти на всю субботу в читальный зал городской библиотеку, тащили на дачу. Ей всё там было противно и навевало ужас – пыльный домик, где из-под каждого шкафа и ножки кресла выглядывали пауки и жуки, старые резиновые сапоги, для работы в жирной и влажной земле, в тёмных голенищах которых её поджидала пугающая неизвестность – там мог сидеть какой-то таракан или двухвостка, стройные ряды бесконечных грядок, которые ей приходилось полоть, пока поясницу не сковывало онемение и она не могла разогнуться несколько секунд, так и стояла в полусогнутом положении, хватая ртом воздух.