В результате моего усердия в стройбате создалась, хотя бы пока на бумаге, комсомольская организация. Немногим более полутора сотен комсомольцев стало на учет. Провести ротные комсомольские собрания, чтобы избрать ротных комсоргов, пока не получилось. Это удалось сделать только в первой роте, проживающей в одном месте. В других ротах комсоргов пока назначили. Будут собирать членские взносы.

Однажды капитана Рысакова и меня вызвал командир батальона подполковник Гарай. Подполковник никогда не злоупотреблял своей властью и был очень спокойным, внимательным и располагающим к себе человеком. Он хорошо поговорил со мной о комсомольских делах, потом сказал:

– Нам стало известно от твоих прежних сослуживцев, что ты в своей части занимался художеством. Можешь ты оформить наглядной агитацией наш штаб, я имею в виду снаружи? Ну, там, нарисовать плакаты, еще что-то, ты это лучше нас понимаешь.

Я ответил, что смогу.

В прежних воинских частях вся художественно оформительская работа в основном посвящалась военно-патриотической тематике. Шла война и это определяло содержание наглядной агитации. После войны в стройбате надо было, как-то иначе решать этот вопрос. Недолго задумываясь, я принял за основу своих будущих оформительских работ самые распространенные газетные темы: борьба за мир во всем мире, демократия и социализм, восстановление разрушенного хозяйства после войны, обязательная гордость советских людей за свою великую Родину и т. д. Привычное для меня было дело. Поездил по городу, особенно внимательно посмотрел оформительские работы в парке Горького и в Сокольниках, купил пару плакатов на Арбате и подготовил эскизы будущих композиций. Замполит и парторг результаты этих усилий одобрили. На стройке изготовили большие фанерные планшеты, белила масляные выделил прораб, кое-какие краски и кисти купил в магазине художественных товаров на Кузнецком мосту. Не без удовольствия я принялся за работу. В сдержанном колорите я нарисовал пять панно и разместил их на стене штаба в простенках между окнами. Получилось хорошо, штабной барак преобразился. Комбат поблагодарил меня и предупредил, что руководство Академии обещало в скором времени выделить стройбату помещение для клуба и что я должен иметь это в виду и готовиться к оформительским работам. Замполит и парторг тоже были довольны. Воспользовавшись этой волной всеобщего благорасположения к себе, я попросился в отпуск домой. Ну, хотя бы на пять дней. Замполит сказал: «Пиши рапорт».

Я получил отпуск на семь дней без дороги.

Очень трудно жила наша семья. По карточкам выдавали только хлеб, норма небольшая. В этом году партия и правительство приняли решение в очередной раз экономить выдачу хлеба населению. В результате этого моей матери не выдали хлебную карточку. Мама нигде не работала, у нее было четверо детей, а вести домашнее хозяйство и растить детей при коммунистическом правительстве работой не считалось. Поэтому на таких женщинах, как наша мать, государство решило сэкономить расход хлеба. Но, видимо, это давало незначительную экономию и решение о подобной мере было отменено. После этого наша мама хлебную карточку получила. Отец говорил, что жить очень тяжело. «Картошка поспеет, тогда, может, будет полегче».

Наша семья полной мерой испытала кровавые напасти военных грозы. Самый старший мой брат Алексей погиб в самом начале войны где-то в Прибалтике. Второй старший брат Федор прошел всю войну от звонка до звонка, от Москвы до Берлина и не в каком-то метафорическом, а в самом буквальном смысле. Он участвовал в битве за Москву и в битве за Берлин. Первую малую кровь он пролил под Москвой, где-то вблизи Солнечногорска, а в Берлине он получил три тяжелых ранения. До марта 1946 года он лечился во многих госпиталях и был комиссован как инвалид второй группы. В девятнадцать лет он стал офицером, а инвалидом войны он стал двадцати одного года и шести месяцев от роду. Среди прочих наград за войну у брата имеются медали «За оборону Москвы» и «За взятие Берлина». Мне тоже довелось повоевать.