Он буравил меня насмешливым взглядом светло-коричневых глаз, и я вздрогнула, ощутив, как душу захлестывают волны унижения. Со стороны всё выглядело так, будто я специально бежала, чтобы успеть поехать вместе с ним в одной кабине… Вот позор!

Неожиданно у Страхова зазвонил телефон.

– Да, Лёх, слушаю!.. – в ту же секунду кабина резко дернулась, а свет погас.

– Дерьмо!.. – судя по глухому звуку, пронзившему мрачное пространство крохотной кабины, Демид заехал ботинком по металлической стене. – Итак на всё про всё час времени! Ещё и связь прервалась… – парень грубо выругался, а от моего лица отхлынула вся кровь.

Вот черт. Нет. Не может быть… Только тут в моем сознании отчётливо вспыхнула красная кнопка лифта, которая была подсвечена ещё пару секунд назад…

Десятый.

Легкие словно сжали металлическими тисками. На десятом этаже жил Лёха Шишкин, симпатичный парень, про которого уже несколько лет бабушки на лавке водили странные разговорчики. Поговаривали, что как-то раз, поздно вечером он возвращался в компании парня, который, опять же со слов глазастых бабок, ушёл от него только под утро…

Раньше я не верила во все эти сплетни, да и как-то даже видела Лёху в парке с девушкой, но сопоставив факты, сделала ужасающий вывод, что слухи, которые ходили про Демида в универе, правдивы…

Сердце гулко ударилось о ребра – до последнего не хотела верить в этот бред! Неужели самый популярный студент МГУ ехал к соседу Лёхе, но, к несчастью, застрял вместе со мной?..

– Не волнуйся… Минут через пять обычно начинает работать. Он у нас своевольный… – издала нервный смешок, в очередной раз за этот день, желая провалиться сквозь землю, в шахту лифта, например…

– Фак!.. Просто издевательство какое-то! У меня итак уже всё горит… – прорычал с нехорошей интонацией в голосе, отчего мне стало не по себе. Что у него там горит, а, главное, в каком месте?!

Но, не успев ответить чего-то оригинального, или, на худой конец просто вразумительного, свет вспыхнул, также неожиданно, как и потух, и мы одновременно зажмурились, прислонив ладони к ослепленным глазам. Лифт, как ни в чем не бывало, продолжил свой плавный ход вверх, а я так больше и не решилась посмотреть случайному пассажиру в глаза.

И если утром наша встреча на целый день зарядила невероятной энергией и каким-то особенным сортом эйфории, то сейчас сердце заскулило в груди как несчастная побитая собачонка – какой позор, Страхов точно подумал, что я его преследую!..

Быстро кивнув старшекурснику на прощание, пулей вылетела из открывшихся дверей, выдохнув, только когда ввалилась внутрь нашей малогабаритной двушки. Поспешно закрылась, прислонившись спиной к тонкой, как называла её мама – «картонной» – двери.

К слову, снимали эту квартиру уже четвертый год, и нас устраивало здесь всё, кроме этой хлипкой двери. Отчего-то обеим казалось, что при желании, её можно выбить одним пинком с ноги… Но хозяева оказались глухи к нашим просьбам, зная, что у нас ни денег, ни лишнего времени, подыскивать лучший вариант.

Четыре года назад мой отец – научный работник в небольшом НИИ ушёл от мамы к молодой аспирантке, и я, чтобы помочь ей пережить горе и выбросить из головы все невзгоды, предложила переехать из Питера в Москву. Всё равно планировала учиться именно в столице. Неожиданно, но мама поддержала эту идею, и в сорок лет согласилась начать жизнь буквально с чистого листа: сменила город, работу, круг общения…

Она довольно быстро устроилась в среднюю школу учительницей по литературе, и, в общем-то, её жизнь вошла в прежнее русло: частые задержки с учениками, родительские собрания, какие-то бесконечные мероприятия, а когда приходила домой – сидела весь вечер, уткнувшись носом в тетради… Хотя сердцем я чувствовала, что мама до сих пор не может пережить предательство отца.