Мама замолчала и посмотрела в окно. Стало так тихо, что было слышно, как постукивает в стекло ветка березы, растущей прямо под окнами.

Мне нравилось слушать про папу даже то, что я слышала уже много-много раз, но чем забавнее и романтичнее была история, тем жальче становилось маму.

– Игрушки надо достать, – негромко сказала я.

– Да, – она повернула голову к нам. – Данечка, ты не достал?

– Нет, теть Вер. А где они?

– Там же, где елка.

– Я сама, – поднялась с пола я.

– Сиди, пожалуйста, – попросил Даня. – Я справлюсь.

Он встал и забрался на стул.

– Удивительно, Данечка, что Лайма позволяет тебе что-то делать, – заметила мама. – Обычно все сама. Меня бережет, как хрустальную вазу. Даже люстры мыть не дает.

– Правильно, теть Вер, – сказал Даня, передавая мне коробку, чтобы слезть со стула. – Не хватало вам еще люстры мыть.

Я знала, что Даня лукавит. Что, если бы меня не было в комнате, он бы сказал: куда ей с ее ногой люстры мыть? Не хватало еще, чтоб убилась!

Но при мне – только так. Как будто я в самом деле обычный здоровый человек.

Мама поднялась с кресла и стала вместе с нами наряжать елку.

– А это любимый слон Лаймика, – сказала она, вешая на ветку старинного розового слона, уже местами протертого. – Она всегда вешала его так, чтобы снизу была еще одна ветка, чтобы если он упадет, то зацепится.

– Для меня все игрушки одинаковые, – ответила я.

– Да брось, я тоже помню, что ты его любила, – отозвался Даня.

Я промолчала.

Все раз за разом каждый год. Та же елка. Те же игрушки. То же ощущение, что сейчас закончится что-то старое, начнется новое, что-то вот-вот поменяется.

Но все то же разочарование.

Даня обмотал вокруг елки гирлянду, включил ее и будто зажегся сам.

– Красота, – оценил он.

– Рады, что вы воспользовались нашим сервисом развлечений, – с серьезным лицом сказала я. – Приходите еще.

– Поздно уже. – Мама взглянула на часы. Мы с Даней тоже повернули к ним лица. Половина двенадцатого. – Ты, Данечка, может, у нас останешься?

– Ну что ты, мам? – ответила я за него. – У Дани, наверное, люкс в «Компасе» простаивает. Зачем ему наша берлога?

«Компас» – самый роскошный отель в нашем городе. Если вдруг сюда приезжают какие-то знаменитости или просто богатые люди – не всегда понятно зачем, – радушный Улинск открывает перед ними стеклянные с позолотой двери «Компаса», зная, что так точно не навлечет на себя гнев и позор.

Даня посмотрел на меня, склонив голову набок.

– Мне всегда нравилась ваша берлога, – сказал он. – И я с радостью останусь.

Я никак не мог уснуть. Все смотрел на елку, мигающую разными огоньками. Они бросали отблески на круглые бока стеклянных шаров, на грудки и спины зайцев и ежиков, на плоских, круглых вырезанных из дерева оленей, снежинок, на всякие колокольчики и крендельки, которые мы с Лаймой понавешали уже без разбора, лишь бы не оставлять ничего в коробках.

Помню, когда Лайма была маленькой, она думала, что игрушки обидятся, если не попадут на елку, и к следующему Новому году обязательно разобьются. Сейчас она уже ни во что такое не верила, но мне самому хотелось, чтобы каждая игрушка оказалась на ветке. Чтобы даже маленькие стекляшки были рады, как и я сам.

Елка вышла аляповатой и в целом безвкусной, но я мог бы разглядывать ее до утра. Мне нравилось, как блестит мишура и как отблески гирлянды красят ветки в разные цвета, как внутри меня словно зажигаются точно такие же огоньки и становится так приятно волнительно, что не уснуть.

Новый год с детства был моим любимым праздником. Намного важнее, чем день рождения.

В день рождения я получал подарки только от Лаймы и ее мамы, и это было единственное, чем этот день отличался от остальных.