– Допускается, – подумав, кивнул Никита. – Тамара Александровна и Таисия… как вас там по батюшке? Свободны.

Младший медицинский персонал с облегчением выбежал из кабинета, пока милиция не передумала. Остальные выжидающе уставились на майора.

– Отниму еще немного времени, – сказал Никита и сделал строгое лицо. – Ну что, господа? Как насчет обязательств говорить правду и ничего кроме правды? Не думаю, Галина Юрьевна, что неотложные дела требовали вашего присутствия в больнице минувшей ночью. Вы работали с недавно установленной компьютерной базой. Бездельники из фирмы, снабжающей вас современными технологиями, подсунули «английскую» программу, которая отключается, не прощаясь, и съедает информацию. В рабочее время вы не успеваете. Может, хватит водить нас за нос, Галина Юрьевна? Мы же взрослые люди.

– Галя, да скажи им, – побледнел красавчик. – А то ведь не отвяжутся…

«А у Никиты нюх на чужие амуры, – подумал Вадим. – Со своими только полная беда». Впрочем, когда супруга, которую Никита с треском выгнал из дома, обзавелась любовником, нюх сработал.

– А если взрослые люди, то зачем делать вид, будто не понимаете? – у заведующей задрожала жилка на виске. – Что вы хотите услышать, господа милиционеры? Что нам обоим не повезло с семейной жизнью, и нет возможности вырваться из порочного круга? Что встречаться мы можем только в больнице дважды в месяц, что вынуждены прибегать к уловкам и ухищрениям, чтобы два часа побыть вместе?.. Или вам не терпится вытянуть из нас признание в убийстве?

Дама молодилась перед партнером, но на грани нервного срыва стала именно той, какой была в действительности – рыхлой, усталой, неумолимо подходящей к своему печальному полувековому юбилею. Доктору Гаврилову сделалось неудобно. Половина лица побелела, другая окрасилась в цвет китайского флага. Он сидел у всех на виду и не знал, куда деть руки. У молодого врача проблем с семейной жизнью не было. Не было проблем и с бесчисленными связями. Почему не поиграть в любовь со строгой начальницей? Разве повредит дальнейшей совместной работе?

Протокол заполнялся рублеными оборотами. Не уснул Гаврилов в два часа ночи. Не дали. Откупорили шампанское, выпили по бокалу. Что происходило дальше, лучше не спрашивать, а то опера совсем затоскуют. Тахта разбирается, превращаясь в элегантную кровать, и время в сладких объятиях летит, как почта по пневмотрубе. Уснули через час, проснулись, повторили. В начале шестого, сладко позевывая, Галина Юрьевна шмыгнула к себе (практически за стенку), а доктор Гаврилов отправился выполнять свои обязанности, вот только в одной из палат встретился с трупом…

Ожидать скончания этой тягомотины у Вадима уже не было сил. Как сказала бы давнишняя знакомая, работающая на молодежном радио: «бесперспективняк». Надвигался новый приступ. Он знаком показал Никите – пора отчаливать. Тот пожал плечами, дескать, что поделаешь, так и работаем – с миру по нитке, и… коту под хвост.

Полезные мысли отступали, как разбитые фашисты. Начинался бред. Он добрел до палаты, там уже собрался ученый консилиум и разбирал по косточкам бедную Лизу за то, что не уследила за пациентом. Девушка оправдывалась. «Пора линять», – мелькнула правильная мысль. Какая разница, где болеть? Он свернулся под одеялом, отгородившись от посторонних железным занавесом. Если хочешь, чтобы усилия мысли не пропали даром, обеспечь им комфортные условия…

Он ждал ночи и страшно ее боялся. То новое, что открывалось в Вадиме, проявлялось только по ночам. Явление пугало. Пожар в западном крыле больницы привиделся в то самое время, когда он случился (плюс-минус трамвайная остановка – в конечном счете роли не играет). Фрагмент убийства Белоярского – из той же области. Почему ноги в клетчатых носках? Почему не лицо убиваемого? Не лицо исполнителя? Почему он видит эти странные образы только во сне? Как это вообще возможно? А можно ли сделать так, чтобы увидеть их наяву?