– Голодный? – вполголоса спросила она. – Небось и не закусывали? То-то Витюшу так развезло. Ладно, подожди, Антон. Я зубатку пожарила, думала, придёт и поужинает. Но похоже, Виктору Ивановичу не до ужина сегодня. Ты-то составишь компанию? Пока рыба не остыла.

– Нет, Маргарита Густавовна, спасибо, – отказался Антон. – Большое спасибо, пора мне. Меня девушка ждёт…

– Да какая у тебя девушка? – устало спросила хозяйка. – Девушка! Ты же на хирургии чокнутый. Не выдумывай. В крайнем случае подождёт твоя девушка. Давай-ка, снимай куртку, мой руки.

Пока Антон мыл руки под краном в крошечном санузле, Маргарита Густавовна накрыла в миниатюрной кухоньке ужин – сковородку жареной рыбы, картошечку, хлеб, салат из морской капусты, немного варёной колбасы. Справлялась она с этим легко и быстро. Маргарите Густавовне было не более 30 лет, и она была из той породы женщин, которым скуповатой в прочих случаях природой было щедро отмерено и красоты, и ума, и такта.

Прекрасная фигура, чистое правильное лицо, густые длинные волосы с отливом, шея потрясающей длины и наклона, небольшой, но сильный и оформленный бюст… Любая неправильность линии, любой самый маленький изъян выглядели бы вопиюще несоразмено и попортили бы всё впечатление, но в Маргарите всё было строго подчинено единому плану и замыслу. Уверен, что именно такая женщина встретилась когда-то Достоевскому, что именно про Маргариту он сказал бы снова и снова: «красота-страшная сила»!

Никакая мизерность обстановки и невзрачность наряда не могли бы пригасить ослепительность хозяйки №814. Это тем более чувствовалось, что молодая женщина не прилагала никаких усилий нравиться, что пара дешёвеньких пластмассовых браслетов на левом запястье и крошечные серёжки в её ушках никак не могли впечатлять сами по себе, но на ней и они смотрелись что надо. Так же и скудный стол в её исполнении выглядел как стол на царской трапезе в юмористическом фильме «Иван Васильевич меняет профессию».

Булгаков, войдя на кухоньку, моментально ощутил зверский голод. Теперь никакая сила в мире не смогла бы удалить его отсюда. Он и хозяйка сели по углам стола, Маргарита разложила куски рыбы по тарелкам, не спрашивая Антона открыла початую бутылку, налила коньяк в маленькие рюмки. Не чокаясь выпили, начали есть.

– Оперировали? – спросила она. – И как? Надо понимать, удачно? Это что, презент за операцию? – она щёлкнула по бутылке.

Антон кивнул, усиленно жуя. Зубатка была обалденно вкусная, прожаренная умело, до корочки. На минуту он засомневался, сказать ли Маргарите Густавовне и про деньги – может, эта новость подняла бы ей настроение и сделала снисходительнее к коматозному мужу – но передумал.

– А я на приёме отсидела шесть часов, – объявила женщина. – Хорошо, что вызовов сегодня не было, не пришлось мотаться по этим гнусным рабочим районам. На приёме тоже скукота – одни бабки. Завидую вам – вы хоть оперируете. Если б ты знал, Антон, как я по операционной соскучилась. С каким бы удовольствием я вместо того, чтобы измерять бабушкам АД и назначать им нитроглицерин, провела бы парочку эндотрахеальных наркозов… Участковый терапевт – какая мерзость. Ещё налить? Тебя-то не развезёт?

– Маргарита Густавовна, а почему вы по специальности не устроитесь? У нас в «десятке», я точно знаю, есть вакансии. В анестезиологии нет, но в реанимации есть точно.

– Не берут. Я ходила несколько раз. Виктор Иванович хлопотал…

– А в чём дело-то? Вы же специалист, в Москве в НИИ работали. Нашим ещё сто очков вперёд дадите.

– Ну, скажешь. Я отработала анестезиологом всего-то два года, пока не вышла замуж и сюда не переехала. А не берут меня, – Маргарита проглотила свою порцию не поморщившись, залпом, по-мужски, и сразу закурила сигарету «Космос», – не берут потому, что прописки нет. Без прописки мой потолок – поликлиника, там кадры закрывают на это глаза. Пока закрывают…